Расплаты час

Всегда, за всё и непременно
Оплатим счёт по прейскуранту
Или за раз, иль постепенно,
Спасибо, всё-таки, гаранту,

Ему "поклон" за справедливость,
Ему "поклон" за привкус мести,
За нашу злость и нерадивость,
За то, что порознь или вместе.

Своими мерзкими руками
Ваяем статуи несчастным
И бьём невинных кулаками,
Ругаясь матерно и часто,

Со стороны себя не видим
И поступаем безрассудно,
Отдавшись полностью обиде,
Извечно плачемся, что трудно.

Анализируя без спешки,
Какие есть на самом деле,
Чем отличаемся от пешки
И что лелеем в грешном теле,

Придём к плачевным результатам,
Конечно, если откровенно,
Но вряд ли будут все им рады,
Узнав о самом сокровенном.

Расплаты час ко всем нагрянет,
К кому-то раньше или позже,
Никто не может знать заранее,
Когда судьба натянет вожжи.

Повсюду слышится ворчание,
Что всё не так, как нам хотелось,
Такое, видимо, призвание
Держать ответ за мягкотелость.

Зловещий рок

Ни сесть, ни встать, корявости отменные,
Хотя упрямство, словно бич, не победить
И все константы снова переменные,
Какая крепкая обиды женской нить.

Я в двадцать первый раз немного помолюсь,
Ну, а пока что не люби меня, не жди,
Я это выучу с улыбкой наизусть,
Чем дальше в лес, тем больше шансов впереди.

А в глубине души сидит проклятый червь,
Не позволяющий приобрести покой
И умоляет, унижаясь: "Ну, поверь,
Я не хочу, мне очень страшно быть самой".

Зловещий рок и он совсем не излечим,
А вот навязчивые мысли, как синдром,
Какое счастье, что не встретился я с ним,
Рублю с плеча и не надеюсь на потом.

Последний взгляд, увы, застыл вдруг насовсем,
Как будто некий всхлип, затих последний вздох,
Не слышен больше пульс в горячем русле вен,
Терпел, что было сил, но, в принципе, не смог.

Отдушина

Как будто женский "клубнячок",
Всегда одни и те же лица,
И некий, с ними, дурачок,
Среди старушек тех ютится.

Одна и та же чепуха,
Никто не скажет правду смело,
Она слепа, она глуха,
Ох, как же это надоело.

Скажите, в чём же интерес,
Ну, неужели это важно?
Их "муси-пуси", просто лесть,
Интеллигентно, эпатажно.

Как будто секта старых дам,
Таких голодных на внимание,
Друг дружке будто бы бальзам,
Сплошное "ВАХ", очарование.

Избитость слов, избитость фраз
И примитивность выше крыши,
Фигня полнейшая у вас,
Но этот бред, никто не слышит.

Какой-то женский "сходнячок",
Закрытый клуб по интересам,
"Бла-бла-бла-бла" на пятачок,
А как послушать – все принцессы.

Закон преобладания

Всегда ли правы люди в большинстве своём
И могут ли похвастаться терпимостью?
Куда с категоричностью мы все зайдём,
Считая заблуждения невинностью?

А большинство пропитано шаблонностью
И не приемлет индивидуальности,
Страдает генетическою склонностью,
Определяя правильность реальности.

А судьи кто и кто законодатели,
И кто им выдал право быть вершителем,
Сжигая не таких, как все, сознательно?
Лихие самозванцы и блюстители.

Своей категоричностью панической,
Да умственным своим недоразвитием,
Культурой псевдо антропологической
Дают оценку людям и событиям.

"Благая", в скобках, боязнь "ненормального",
Всего, что непривычно, исключительно
До самого, до крайне экстремального
Под корень истребляется столь бдительно.

Тем самым уничтожив гениальное,
Жестоко отсекая притязания,
Не социум, а стадо без названия,
Где правит лишь закон преобладания.

Не будьте так жестоки с непохожими,
Они – продукт великой эволюции,
Любуйтесь серой массою, их рожами,
Канонами привычной конституции.

Всегда ли справедливо наше общество
К отдельно взятой уникальной личности?
Всегда пугало всех любое новшество,
Как кровный враг обыденной привычности.

* * *

Какое скучное опять однообразие,
Довольно гладкое, но очень примитивное,
Оно на детское похоже безобразие
И не такое, как считалось, позитивное.

Под линеечку

Весь мир расчерчен под линеечку,
Одна лишь радость, что не в клеточку,
Присев тихонько на скамеечку,
Сорву с куста жасмина веточку.
Один глоток. Чуть-чуть.
Немножко.

Не замечаемый прохожими
С такими лицами угрюмыми,
Довольно разными, но схожими,
Отягощаемые думами.
Совсем недолго.
На дорожку.

Не слыша трели соловьиные,
Спешат вперёд по направлениям
И пусть они реально мнимые,
Но вызывают сожаление.
Горит свеча.
Стучу в окошко.

Несут потоки параллельные,
Они для всех давно начертаны,
Частички месива раздельные,
Смешные, глупые и смертные.
Не может быть.
Вполне возможно.

Судьбы невидимые линии
Ведут, в итоге, к окончанию
За горизонт, где море синее,
Где тишина, покой, молчание.
Средь тёмной ночи.
Чёрной кошкой.

Не ощущая притяжения,
Несутся чёткими орбитами,
Прямые, без пересечения,
Закончат путь совсем разбитыми.
Зато, как надо.
Осторожно.

Промчится вечность краткосрочная,
Весь мир расчерчен под линеечку,
Но эти линии порочные,
А вместо фрака телогреечка...
И зачерпну.
Великой ложкой.

Привидится

Привидится застывшее движение,
Кривых зеркал немое отражение,
Реальность до смешного искажённая,
Местами нереально прокажённая.

Заставшая врасплох в момент соития,
Совсем непредсказуемым событием,
Воздушно-капиллярным сообщением
И, как ни странно, удовлетворением.

Закончившись обычными финалами,
Довольствуясь не многими, а малыми
Успехами, такими бесшабашными,
На первый взгляд никчемными, но важными.

И вызвавшими чувство удивления,
А может быть, скорее, вдохновения,
Себя обезопасив просто шутками,
Как будто бы пунктиром, промежутками.

Такое многоликое искомое
Невиданное прежде, но знакомое,
Скрывающее привкус неприятного
И чуждого совсем, и непонятного.

Движение привидится застывшее,
Откуда-то из памяти вдруг всплывшее,
По принципу закона искривления,
Увы, без точек соприкосновения.

Самолётик

Самолётик, самолётик высоко в лазурном небе
Тонкой линией рисует белоснежные картинки,
Словно только что взошедший винограда нежный стебель,
Очень чистый, первозданный, на котором ни пылинки.

Он летит в лучах рассветных, будто капелька из ртути,
Унося с собой навеки в неизведанные дали
Чьи-то судьбы человечьи, где со временем забудет
Все невзгоды и проблемы, убежав за грань печали.

Промелькнув над горизонтом, скрылся вновь за облаками,
Его ждут аэропорты в тридевятом королевстве,
Был он здесь ещё недавно, но давно уже не с нами,
За собою след оставив, как когда-то, в нашем детстве.

И нахлынут непременно мелким бисером грустинки,
Набежав сплошным потоком, ностальгии вредной, мысли,
Тонкой линией на небе пролетают паутинки,
Самолётик, самолётик – господин небесной выси.

Пешка

Какая старая-престарая мелодия,
Игра под брызгами игристого шампанского,
Возможно, реквием, а может быть рапсодия,
Как какофония развратно-пуританского.

А все фигуры вновь расставлены по клеточкам,
Они, несчастные, живут по жёстким правилам,
Один лишь ход и погибает пешка-деточка,
Как будто не было, как будто бы растаяла.

Застыв на миг от предвкушения победного,
Шагнув с е2 на е4, безрассудная,
Переступила через грань того запретного,
Всепоглощающего, вечного, безлюдного.

Очистив путь фигурам высшего сословия,
Так и не поняв до конца, что стала жертвою,
Она, глупышка, выполняла лишь условия,
Благословлённая гроссмейстером и церковью.

Давно закончилась ненужная баталия,
Объявлен пат, подписан мир, рукопожатия
И символически минутою молчания
Помянут холодно, без чувств и восприятия.

Какая старая-престарая история,
Без понимания чего-то очень личного,
Кому-то жизнь, кому-то просто траектория
Чужого прошлого, как факт, вполне обычного.

По воле случая

Я благодарен, что по воле случая,
По мере моего сопровождения,
Бегу вприпрыжку, видимо, везучий я,
Преодолев все камни преткновения.

Всегда со мной мои телохранители,
Их помощь чувствую я несомненную,
Они заботливые, как родители,
Примчат ко мне сквозь мёртвую вселенную.

Они пожертвуют ничейной звёздочкой,
Для абсолютно важного и бренного,
Я серый пепел собираю в горсточку,
Как некий символ необыкновенного.

И всё выходит очень даже вовремя,
В момент, когда считаешь, дальше некуда,
Но из огня несёшься прямо в полымя
И оглянуться просто уже некогда.

Без лишней лести, искренне признателен
И отношусь с глубоким пониманием,
Ведомый к цели ангелом-создателем,
Заботу чувствую, как и внимание.

Упала звёздочка очередная вдруг,
Такая близкая, такая жгучая,
Я разрываю заколдованный мной круг,
По воле случая. По воле случая.

Мой позитив

Мой позитив основан на тяжёлом роке,
Его я вижу, если только расчленяя
И выношу свои ошибки, как уроки,
Ведь это – суть моя, она, увы, такая.

Я не навязываю виденье событий
И не пытаюсь доказать основу истин,
Но, тем не менее, в потоке всех открытий
Иду дорогою своей банальной жизни.

Не замыкаясь на отдельных постулатах,
Пытаюсь вычленить особенность простого
И постоянно получая результаты,
Не нахожу, при этом, ничего иного.

Я очищаю шелуху, добравшись к массе
Чего-то скрытого от посторонних взглядов,
А если быть таким, как все... Не вижу счастья,
Когда не искренность души, а дань обрядов.

Для очень многих позитив мой не понятен,
Я не желаю быть амёбой примитивной
И понимая, что тем самым, неприятен,
Считаю тему эту личной и интимной.

Но тот, кто думает, что разобрался в ближних,
Довольно глупый человек, он их не слышит,
А все старания напрасны и излишни,
Он не опустится в подвал с "высокой крыши".

Навязчивые люди
(... или послание некой К.)

Какие страшные навязчивые люди,
От них отделаться почти что невозможно,
Они, как призрак, словно тень, всегда и всюду,
С такими в жизни надо очень осторожно.

Я умоляю, не бреди за мною следом
И не зацикливай внимание на точке,
Прошу, отстань, меня забудь, твержу об этом,
Но вновь упрямо она ищет заморочки.

В двадцатый раз твердит, что этот был последним
И снова лезет, как не прошенная гостья,
Но, чтоб отстала, мне приходится быть вредным,
Признаться честно, нет ни слов, ни даже злости.

Я повторяю, что мне это надоело,
В моей душе и в моих мыслях нет ей места,
Её навязчивость – диагноз, в самом деле
И ничего не понимает, хоть ты тресни.

Какие страшные навязчивые люди,
А эти строки, как послание и просьба,
Довольно, хватит, ведь у нас различны судьбы.
Ну, сколько можно продолжать? Ну, сколько можно?

* * *

Отстань, забудь и не тревожь!
Кати, кати свою телегу...
Какая чушь, какая ложь.
Не верю К, как Человеку.

На корточках

Беги себе на корточках,
мечтай до отупения
И лезь от скуки в форточку,
как будто привидение.
Жди встречи с неизведанным
на грани виртуального,
Оставшись девой преданной
до гроба, до хрустального.

Всё время примитивнее
становится мышление,
Хоть внешне позитивное,
внутри одни сомнения.
К безделью лишь приучена,
качающийся маятник,
Болезнями измучена,
как тошнотворный праведник.

Глаза вновь запорошены,
сплошное издевательство,
Привычнее быть брошенной,
себя считать сиятельством.
Давить на струнки жалости,
на больше нет способности,
Страдая от усталости,
но без малейшей скромности.

Танцуй по бликам солнечным,
как будто на столешнице,
Вокруг сплошные сволочи,
а ты – святая грешница.
Продолжится по-старому,
ведь так уже привычнее,
Рисуй себя на мраморе,
но только поприличнее.

Беги себе на корточках,
мечтай до отупения
И лезь от скуки в форточку,
как будто привидение.

Из-за угла

Бредут зигзагами по льду шагами робкими,
По очень хрупкому, как будто из стекла,
А изнывающая боль – симптом неловкости
У всех, выглядывающих из-за угла.

Скрывая истинное "я", несмелой поступью,
Не замечая отражений в зеркалах,
Зимой холодною мелькнёт иль поздней осенью,
Всегда выглядывающий из-за угла.

Лишь только тоненькая нить от одиночества
Немного выбраться из бездны помогла,
Сбылись проклятия веков и все пророчества
Для не выглядывающих из-за угла.

Намного проще разломать углы поганые,
Со всех сторон сюда стекается толпа,
Но повторяется беда, опять все пьяные
И нет выглядывающих из-за угла.

Не уберечь ничтожный шанс без покаяния,
Уже натянута тугая тетива,
Махнув израненной рукой им на прощание,
Всем, тем, выглядывающим из-за угла.

Забытые предки

Ну, где вы, сыновья, давно забытых предков,
Идущих по земле без вектора и цели?
Ведь лица их в толпе встречаются нередко.
На ком лежит вина, когда в душе метели?

Мир вовсе незнаком, он чёрств, хотя и хрупок,
Всё продано давно, исчезла честь и совесть,
Но что-то изменить бессмысленно и глупо,
Затаскана до дыр прочитанная повесть.

Уже иссяк родник, он атавизм былого,
Не зная ничего, с доставкой по заказу,
Жизнь движется вперёд и в этом нет плохого,
Смущает лишь одно, что всё легко и сразу.

Смешная старина и жившие в ней люди,
Какие же глупцы на фоне современном,
Ведь нынче подают готовое на блюде
И будет так всегда, считают, непременно.

Чужие времена, отсутствие династий,
Заброшена земля, разрушены заводы,
Остались торгаши, добравшись и до власти,
Разграбив до руин под лозунгом свободы.

Я спорить не берусь, уже другие нравы,
Возможно, целый век все шли не той дорогой.
А что теперь у нас, какие идеалы?
Хотели больше всех, но как-то всё убого.

Всё встанет по местам, история рассудит,
Взойдут ростки добра, политы кровью предков,
У них была весна на фоне тяжких судеб,
Но только сыновья об этом помнят редко.

Одинокий Атом

В зловещей пустоте бескрайнего пространства,
Возможно, далеко, а может быть и рядом,
Начало всех начал, кирпичик для баланса,
Не более, чем факт, есть одинокий Атом.

По-сути, он – Ничто, он не материальный,
С энергией звезды, имеющий все шансы,
Как многие собратья, таким же стать реальным,
Пусть неизвестно Чем, но это – лишь нюансы.

Невидимый совсем, в потоке бесконечном,
Витает в вихре бурь, оставшихся от Взрыва,
Как маленький танцор, гонимый в танце вечном,
Без отдыха, без сна и даже перерыва.

Разнообразен Мир, но Атомы едины,
От страшных чёрных дыр до мыслящего Чуда,
Загадка Бытия, они неразделимы,
Как призраки веков, Ничто из Ниоткуда.

Тяжёлое ядро заряженных протонов,
Весёлый балаган и хаос мелких кварков,
Неписанный закон орбиты электронов,
Но Атом одинок, его, признаться, жалко.

В зловещей пустоте довольно долгой ночи,
Возможно, никогда, а может быть так надо,
Как будто невзначай, как будто между прочим,
Всего-то лишь на миг мелькнёт ничейный Атом.