Дядя Ван

На протяжении всех дней
Я поражаюсь всё сильней,
Как много в мире дикарей.
Да…, наполняет чашу страх.

Как будто битва на ножах,
Где нет морали, полный крах,
Всё разлетится в пух и прах.
Там безысходность и тупик.

Там лишь отчаянье и крик,
Душой и телом, как старик
И млад, и стар уже поник.
Лишь пустота больной утробы.

Где места нет уже для пробы,
Где самый твёрдый в мире лоб,
На самом деле, просто сноб.
А трезвость мысли в стороне.

Проходит жизнь в сплошной борьбе,
Хотя судить о том не мне,
Мы одинаковые все.
Но поучительный пример.

Столь незаслуженный размер
В среде обидчивых манер
И почитаемых химер.
Пока не чувствуешь нужды.

Пока не портишь борозды
И есть кому подать воды,
А по натуре, ох, жлобы.
Что, прожигаем жизни срок?

Опять пропущенный урок
И без сомнений жмём курок,
Всё время мало, вечно впрок.
Артисты цирка и кино.

Как виноградное вино,
Перебродившее давно,
На вкус и запах всё не то.
Но чтобы первым влезть на трон.

Плевать какой, один патрон
И общий в поезде вагон,
Сеть ширпотребовских корон.
Смешной владыка и царёк.

В глазах всегда немой упрёк,
Никем непризнанный хорёк,
Да потому что недалёк.
Как первобытный истукан.

Как неотёсанный болван
И с погонялом дядя Ван,
Из настоящих он… древлян.

Саранча

Наполнилось пространство саранчою,
Темно вокруг, а в полдень снова ночь,
Укрыто всё зловещей пеленою
И нечем, к сожалению, помочь.

Как будто воскрешенье Чингисхана,
Смертельное нашествие орды,
Подобно извержению вулкана,
Такой себе нагон живой воды.

Слоями шевелящаяся масса,
Покрыла все поля, леса, луга,
Надежды на спасение напрасны,
Повсюду только камни и зола.

Как будто накатившее цунами,
Невиданный зелёный снегопад,
Снежинки с головами и зубами
Устроили вокруг кромешный ад.

Наполнилось пространство саранчою
И нечем, к сожалению, помочь,
Промчались сокрушительной стеною
И снова унеслись куда-то прочь.

Ура! Суббота

Ой, как не хочется с утра вставать,
Который день промозглая погода,
А дома тёплая всегда кровать
И до весны не меньше, чем полгода.

Любимый кот мурлычет под бочком
А за окном шумит листва от ветра
И вечный дождь, идёт при всём, при том,
И темнота. Как долго до рассвета.

Я покидаю лоно одеял,
Наброшу быстро тёплую одежду,
Скорей всего, будильник мой проспал,
Не стал звонить, противно так, как прежде.

Горячий кофе к жизни возвратит,
Наполнив дом приятным ароматом,
Но досаждает, как всегда, ринит,
Не излечим ни каплями, ни матом.

А за окном враждебная среда,
Холодный ветер, мокрый дождь и сырость,
Какая жалость, только лишь среда,
А мне суббота, видимо, приснилась.

Но на стене зануда календарь,
Он говорит, что надо на работу,
А я кричу в ответ ему: "Отстань!"
И бегунок сдвигаю на субботу.

Входную дверь закрою на замок
И выйду в дождь, один, как пёс бездомный,
Зонт бесполезен, я давно промок,
Бреду по улицам безлюдно-сонным.

Приду с утра промокший весь и злой,
Вокруг противно всё и так паскудно,
Уже мечтаю поскорей домой,
Но говорю коллегам: "С добрым утром".

С каким там добрым, право, господа?
Когда бегут безликие недели,
Когда в ботинках хлюпает вода
И на работе снова карусели?

Так по утрам не хочется вставать,
А за окном промозглая погода,
Скорей зарыться бы в кровать
И прошептать: "Ура! Ура! Суббота".

Дань моде или…?

Или дань моде, или убеждение
На протяжении веков. Нет слов.
Увы, какое-то предупреждение,
Игра великих или дураков.

Блестит сусально-золотая ширма,
Пустых фантазий "праведный" портал,
Преуспевающая, скажем, фирма,
Отрепетированный карнавал.

Ну, неужели глупость безгранична?
Ну, неужели это – оберег?
Она жестокая, она цинична,
Она сама, по сути, тот же грех.

Для нищих духом – чистое забвение,
Она убежище для тех, кто слаб,
Или дань моде, или убеждение,
Но всё равно неизлечимый раб.

Она ведь, главное – неоспорима,
Она, как опиум для злых умов,
Как GPS в пути для пилигрима,
Всех поколений, видов и сортов.

За чем-то массово идут, не зная,
Чтобы иметь бесплатно, не любя,
Такая глупая она, пустая,
Затея модная, хотя и зря.

А наверху сидят учредители,
Какой неведомо акционер
И филиалы, будто бы обители,
Взимают мзду из праведных манер.

А кто не с ними – вольные торговцы,
Они несут позорное клеймо,
Толпа сильна, толпа, в которой овцы,
Ведь на поверхности всегда дерьмо.

Но я не верю, к вере путь свободен,
Я не хочу, не буду я при всех,
Она – не вера, это просто в моде,
В обнимку дань… и вера. Грех да смех.

Играй оркестр

Давай оркестр, играй оркестр романсы,
Прошу, оркестр, к чертям все реверансы,
Играй для тех, кто заслужил по праву,
В живых оставшемуся генералу.

С поклоном до земли играйте трубы
И к мундштукам пусть прикоснутся губы,
Чеканьте свои ритмы барабаны,
Помянем всех погибших ветеранов.

Пускай они закружат венским вальсом
И это будет только лишь авансом
За пролитую кровь и за ушедших,
За боль и муки лет давно прошедших.

Играй оркестр, побольше саксофонов,
Звучание, как будто граммофона
Лекарство, что залечивает раны,
Играй оркестр, играй для ветеранов.

Програв

Не перший, не останній,
А висновків нема,
Вважає, всі погані
І що то їх вина.

Не стану сперечатись,
Бо краще буде так,
Нехай зачинить грати,
Немов у клітці птах.

Зусилля були марні,
Хотів віддати світ,
Надії теж примарні,
Бо знову випав сніг.

Тримають щось долоні,
Кайдани на руках,
Напевно, що доволі,
Програв, зазнавши крах.

Піду собі я далі,
Не хочу бути тут,
Подалі від печалі
Подалі від тих скрут.

Залишу слід поганий,
Але то був граніт,
Чіплятися не стану,
У кожного свій світ.

Рисует дождь

Рисует дождь на пыльных стёклах
Дорожки длинных ручейков,
Оценки пройденных уроков,
Воспоминания всех снов.

Рисует дождь картинки детства,
Стекая капельками слёз
И никуда от них не деться,
И не уснуть от летних гроз.

Рисует дождь, смывая годы,
Что унеслись бесследно вдаль,
Капризы девичьей погоды,
А может с возрастом печаль.

Рисует дождь приливы счастья
Из канцелярии небес,
Порывом чистого ненастья
Воспринимая всё, как есть.

Рисует дождь тепло улыбок,
Пережидая под зонтом,
Течёт по телу нежных рыбок,
Болтая с ними ни о чём.

Рисует дождь палитрой красок,
Полётом мокрых мотыльков,
Рассказом бабушкиных сказок,
Рисунком чёрным угольком.

Рисует дождь зарницу радуг,
Рисует солнца слепоту
И ничего ему не надо,
Стекая каплей по стеклу.

Рисует дождь овалы линий,
Рисует контурами луж,
Как красотою белых лилий,
Как будто соком спелых груш.

Рисует дождь, смеясь и плача,
Слезами утренней росы,
Приносит дождь всегда удачу,
Начало белой полосы.

На старенькой "Копейке"

Давай в часах назад открутим стрелки,
Давай на час продлим короткий миг,
Умчимся прочь на старенькой "Копейке"
И пусть опять поёт нам песни Стинг.

Давай сбежим на краешек Вселенной,
Сбежим туда, где не был человек
И возвращаться будем постепенно,
А, может быть, останемся навек.

Увидим краски космоса большого
И хоровод весьма чужих планет,
Услышим звук пульсара неземного
И фантастический парад, рассвет.

Давай отбросим все земные вещи,
Давай с природой будем лишь на "ты",
Приснится сон, скорей всего, что вещий
И никого вокруг, одни цветы.

Давай с тобой уедем в бесконечность,
Где нет границ и времени где нет,
И каждой клеточкой впитаем вечность,
Далёких звёзд холодный белый свет.

Давай присядем рядом на скамейке
И испытаем вместе лёгкий… блин!
Сломалось что-то в старенькой "Копейке",
А может быть закончился бензин.

Один и тот же сериал

Один и тот же, постоянный сериал,
Уже двухтысячная где-то серия,
Мне, откровенно, героиню даже жаль,
Она, увы, на грани раздражения.

Когда не включишь про любовь и про любовь
И о какой-то там свободе, просто муть,
Уже потерян вовсе смысл. И в чём там соль?
Однообразие, что хочется уснуть.

А Катерина говорит лишь о судьбе
И прикрывает за душой характер свой,
Не понимая, что сама живёт в борьбе
И не желает обрести себе покой.

Довольно скучно. Этот мыльный сериал
Пропагандирует убогую любовь,
Надоедает очень быстро, я устал,
Наверно, лучше о погоде, да футбол.

Юмористических побольше бы программ
И познавательных каких-то передач,
Но не плачевно-нудных, заунывных драм,
Где постоянно лишь страдание и плач.

Ну, о какой идёт ошибке снова речь?
Ну и причём судьба, дорога или бог?
Уже страдание давно не стоит свеч,
Его серьёзно не воспринял я, не смог.

Мир так велик, разнообразен и богат,
В нём существуют миллионы разных тем,
Ведь очень глупо возвращаться вновь назад.
И что хорошего в стране плаксивых Ев?

Зачем претензии друг другу предъявлять
И перемалывать былое в порошок?
Зачем выращивать сухой росток опять?
Все очень разные и это хорошо.

Но продолжается забытый сериал,
Через последнюю переступая грань,
Домохозяйкам круглосуточный канал,
А я прошу лишь об одном: "Прости. Отстань".

За себя

Я разведу, увы, руками,
Не мог подумать никогда,
Его просили, убеждали,
А он сказал: "Я за себя".

Теперь и мне по барабану,
Раз не касается меня,
Переживать я перестану,
Ему скажу: "Я за себя".

Пусть хоть закаты на востоке,
Пускай не вертится Земля,
Законы жизни столь жестоки,
Все говорят: "Я за себя".

И солидарностью не пахнет,
Лишь неприступная стена,
А пофигизм стоит на вахте,
Его девиз: "Я за себя".

И коллектив остался где-то,
Пропал источник навсегда,
С таким, увы, менталитетом
Уже в крови: "Я за себя".

Кричит, о помощи взывая,
Но помогать ему нельзя,
Он проклянёт, что жизнь такая,
А все в ответ: "Ты за себя".

Упавшая звезда

С небес летит упавшая звезда,
Стремительно сгорая в атмосфере.
Какая там звезда, на самом деле?
Обычная пустая глыба льда.

И выпадет золою, как дождём,
Осядет наземь не сгоревшей пылью,
Покроется давно забытой былью,
Сверкнув всего на миг своим огнём.

И убедимся вновь, в который раз,
Не стоит о печальном и о грустном,
С небес летит оставшийся там мусор,
Он в космосе блистает, как алмаз.

Как будто бы в замедленном кино,
В полёте кратковременном пылая,
Упала вновь звезда очередная,
Хотя она и там, и здесь – никто.

Пылинки без устойчивых орбит,
Как куклы-чурбаны, марионетки,
Шатенки и блондинки, и брюнетки,
А их звезда упавшая сгорит.

Грызёт

Грызёт, да так грызёт порой, что даже страшно
И о гранит скребёт когтями до крови,
Хотя, признаться, бесполезно и не важно,
От предначертанного свыше не уйти.

Как в жерновах, перетирающих до пыли,
Как будто миксером взбиваемая боль
И все слова почти недвижимо застыли,
Второго плана, не заметная, но роль.

А повторение, довольно неизбежно,
Качаясь в ритме маятника строгого
И относясь к происходящему небрежно,
Идём от нищего до самого убогого.

Всё заволакивает плотной пеленою,
Мерцает свет от догорающей свечи,
Опять хватаюсь за соломинку рукою,
Оно – грызёт. И хоть кричи, хоть не кричи.

Миражи

Далёкие картины, миражи,
Манящие оазисы пустыни,
Чужая и неведомая жизнь,
Как искорка, надежда вновь нахлынет.

А в венах закипающая кровь
Всё время гонит в поисках спасения,
Течёт уже не пот, а просто соль
И корчатся тела в плену мучения.

Но вновь и вновь рисуют миражи
Загадочные, сказочные дали,
Где просто изобилие воды,
Где можно отдохнуть в тенёчке пальмы.

Сознание ушло без задних ног,
Оно функционирует раздельно,
Вкрутую в горле сваренный комок
И с корочкой поджаренное тело.

В глазах мелькают кадры, миражи,
Какие-то сюжеты странных фильмов,
Лицо чужое из-под паранджи,
Зовущее без звука и субтитров.

Душа последней клеточкой горит,
Она уже помечена стрелою,
Исходная позиция – зенит,
Воюя беспощадною войною.

А может быть, всё это миражи?
А может быть очнусь и всё исчезнет?
На вид вполне съедобные грибы,
Смеялись поначалу, пели песни…

Это – бог?

Смотрящий долго в потолок,
Увидит вскоре там крючок,
На постном маслице хандра,
На самом деле – ерунда.

Как долгожданный оборот,
Безделье – тоже поворот,
Отёчность лени выше ног,
Здесь не поможет даже бог.

А до фигни, до мозговой,
Не далеко, подать рукой,
Такая вот мамаша-лень,
Когда валяешься, как пень.

Вполне знакомая всем "хмурь",
На самом деле, чисто дурь,
Пускай болит спина и бок,
Дай поваляться силы, бог.

А за душой огни витрин,
И манекены для смотрин,
Но покупателя там нет,
Там перерыв уже, обед.

Другие просто не поймут,
Какой же тяжкий этот труд
Лежать, смотрящим в потолок
И совершать в него плевок.

Течёт-течёт по венам кровь,
Мы не находим нужных слов,
Ложимся, бедные, в кровать
Самих себя жалеть, страдать.

И испуская нудный плач
За то, что мир для нас – палач,
Мы целый день и ночь лежим,
Блюдём постельный наш режим.

И не желаем перемен,
Не зная, что там ждёт взамен,
Идём одной из ста дорог
И утверждаем: "Это – бог!"

Рыдает скрипка

А где-то плачет грустно скрипка,
Роняя нотки, словно слёзы,
Как в ожерелье рвётся нитка,
Ссыпая бусинки под ноги.

Рыдает скрипка заунывно
В осеннем парке на эстраде,
Расправив ноющие крылья,
Течёт смычком по струнной глади.

Играет скрипка блюз осенний
И расстаётся снова с летом,
Вдыхая запах листьев прелых,
Как в унисон, с порывом ветра.

Рыдает скрипка на прощание,
Ушедшим в дальнюю дорогу
И виртуозное звучание
Несёт любовь, печаль, тревогу.

Кружат, срываемые листья
С деревьев полуобнажённых,
Они со скрипкой правят тризну
Печальным танцем ритмов томных.

Своей осенней желтизною,
Как будто праздничным салютом,
Непревзойдённою игрою,
Танцуют листья ранним утром.

Играет скрипка, нежно плача
Среди аллей безлюдно серых,
Найти пытается, в придачу,
Запропастившуюся веру.

Стекают капельки росинок,
Оставив слабый след надежды
На фоне серости картинок,
Смывая летние одежды.

Звучит в осеннем парке скрипка,
Как желатин текут минутки,
Закрыта наглухо калитка,
Пришла к нам осень не на шутку.