Пусть не сейчас

Совсем чужие, как всегда, аборигены
И генетически растоптаны судьбою,
Но заслужившие вполне такой измены,
Умоем лица, только собственной слезою.

Все наши боги к нам слепы и безучастны,
Земля укрыта, как ковром, густой крапивой,
Мы все к такому состоянию причастны
И громким криком, и боязнью молчаливой.

С последним вздохом умирает наша вера,
Она не баловала нас порою с детства,
А всё, обещанное ранее – химера,
Симптомы нашего убого наследства.

В незримый кокон заволакивает души
И отчуждение – последняя зашита,
Плацдарм доверия и гордости разрушен,
А наша карта снова шулерами бита.

Опять никто, опять нигде, опять чужие,
Видать, мы прокляты до энного колена,
Пускай не мы, пусть не сейчас, пускай другие,
Возможно, в будущем, но вырвутся из плена.

Как же больно

Затихнет в полночь до рассвета
Само собой, почти невольно,
Развязка странного сюжета
Нагрянет быстро. Как же больно.

Довольно грубо и беспечно,
Официально – добровольно,
Как "подобает", безупречно,
Но неизбежно. Как же больно.

Грядущий день наступит тихо,
Опять шансон, но только сольно,
Сердец и душ осколки лихо
Сметут, как мусор. Как же больно.

Да бесконечною шеренгой
Дорогой пыльной и окольной,
Вокруг церквей и монументов,
От глаз подальше. Как же больно.

Последний шанс и мрак навеки,
Присыпать пеплом, сверху солью,
Но вот беда, одни калеки
Увидят солнце. Как же больно.

Не надо трогать их

Не надо трогать их, измученных абортами,
Сейчас не стоит, впрямь, доказывать обратное,
Они не слышат нас, воротят только мордами,
Для них обычаи – святое и отрадное.

Дыра бездонная, всё попусту, наверное,
В итоге – крик вокруг, в итоге – лишь агрессия,
А во главе угла защита лживо-скверная,
В тупик ведущая, таёжная регрессия.

Не надо трогать их, по контуру зацикленных,
Пустая трата сил и дело неразумное,
Они давным-давно на полустанке спрыгнули
И стали в очередь за дозой, в процедурную.

Их страх и паника, как будто в оправдание,
Сплошным потоком грязь, реакция извилины,
Им не унять теперь застывшее сознание,
Спасать бессмысленно больных и обессиленных.

Не надо трогать их, диванных и всезнающих,
Они мертвы уже, всего лишь эхо прошлого,
Мне, лично, жалко всех, хронически блуждающих
И, к сожалению, до крайности изношенных.

Они уйдут совсем, законы эволюции,
Всё на круги своя и без кровопролития,
Какой там, к чёрту, акт, обычная поллюция,
Без перемен пока, движения, события.

Не надо трогать их, они уже наказаны,
Им нет прощения и нет им оправдания,
За то, что руки, да по швам, с рожденья связаны,
За неизбежное, до боли, состояние.

Какие дикие, совковые до ужаса
И поучающие жить, того не ведая,
Помимо воли их, но истина разбужена,
Пока лишь робкая совсем, пока лишь бледная.

Очищение

Забыться как-то, словно бы спасение,
Забиться в угол, затаив дыхание,
О, дай нам, Боже, капельку терпения,
Ума бы здравого, во избежание.

Зима покроет нечистоты вовремя,
Чтоб никогда их больше не увидели,
Но разгорается большое полымя
В полуразрушенной святой обители.

Повестка дня, итоги – не прописаны,
Надежда вновь умрёт полузабытою,
Больные раны тщательно зализаны
И лишь душа останется открытою.

А за окном… зима, как очищение
И первый снег снежинками холодными
Возьмёт бразды без спроса, приглашения,
Приворожив своими хороводами.

Пространство впредь очистится от гадости,
Вернётся вновь к обычному, здоровому,
Но потерялось где-то чувство радости,
Придётся заново и лишь по-новому.

Что вы наделали?

Пусть было, не было, но лишь без сожаления,
Пусть распотрошено до самой дикой крайности,
Для окружающих такая точка зрения
На грани выбора, по фактору случайности.

Смешались помыслы, смешалась в кучу искренность
И не понятно, добровольно иль заведомо,
Но по накалу, как галопом, так неистово,
А, как итог, всё вверх тормашками и предано.

Ни сострадания, ни капли благодарности
И всё, что ни было, воспринято, как должное,
Боясь быть изгнанным из зоны их лояльности
Вершится странное и даже невозможное.

Путей к возврату больше нет, они отрезаны,
Над "i" расставлены все точки окончательно,
Теперь ведь поздно, всё осознано по трезвому
И ради бога, что не в лоб, а по касательной.

Тяжёлый груз, да с плеч долой, лишь облегчение,
А варианты по-другому неприемлемы,
Но вот задача, снизойдёт ли нам прощение,
Когда нас спросят, наконец: "Что вы наделали?"

Во имя

Во имя блага до последней капли,
Во имя мира ни лица, ни чести,
Но, если честно, мы поверим вряд ли
Таким потокам неуместной лести.

И что ни день, то новость, как насмешка,
Как ни крути, не скрыться от маразма,
То полный штиль, то вдруг больная спешка,
Но без желания, энтузиазма.

Как на ладони, всё предельно просто,
А вот держаться надо бы достойно,
Но, постепенно превращаясь в остров,
Мы одичаем и умрём невольно.

Видать, так надо, жажда и злорадство,
Но есть мечта, увидеть час расплаты,
Когда сбежит, подобно крысам, братство,
Поджав хвосты трусливо, виновато.

Во имя блажи атмосфера дури
И все истоки глупые до крика,
В который раз бессовестно надули,
"Спасибо" вам, "любимый наш", "Владыка".

Белый лебедь

Как сострадание слепое,
Святая блажь, невинный лепет,
Отягощающее вдвое
И не проймёт он, и не треплет,
Оставь, пожалуйста, в покое.

Ну, не живи всё время в прошлом
И не виляй, при этом, задом,
Не будь занудной и дотошной,
В который раз прошу, не надо
Быть и святой, и гадко пошлой.

Всему причина – просто скука,
Синдром начальной паранойи,
Без приглашения и стука,
В любой толпе всегда изгои,
Судьба и жизнь, короче, сука.

И точит ненависть да злоба
За кровоточащие раны,
Пустое тело и утроба,
Пустые, драные карманы
От лона матери до гроба.

И ни проклятье, ни молитва,
Набор из догм, не обессудьте,
А вместо масла кровь разлита,
А вместо доктора лишь судьи,
Довольно серая палитра.

На грани полного забвения,
Опять звучит одно и то же,
В цепи разорванные звенья,
Но на неё оно похоже,
Двуликий образ, ведьма, фея.

Шаблоны слов, лишенных сути,
Зловещий холод, море грусти,
Всегда одна, как на распутье
И не зовёт, и не отпустит,
Плетёт венок из голых прутьев.

Давно утратившая веру,
Давно утратившая корни,
Лелеет странную химеру,
А настоящее не помнит,
Лишь существует по примеру.

Святая блажь, невинный лепет,
А между строк такая бездна,
Везде лишь гарь, везде лишь пепел,
Всё из гранита и железа,
И одинокий белый лебедь.

Повесть, а не сказка

В кромешной тьме мелькнёт небрежной тенью
Среди толпы чужой и неизвестной,
Такой наивной, глупенькой мишенью,
Почти инкогнито, столь неуместно.

За пять минут промчится диким маршем
И повыдёргивает лишь фрагменты,
Но в этом вихре странном и уставшем
Давно бессмысленны все аргументы.

Известно где, когда, но не понятно,
Зачем ей эта детская забава?
Я врать не стану, в принципе, приятно,
Пускай и тайно, несомненно, слава.

А в чём же смысл? Останется загадкой.
Такие рейды, словно ураганы,
Она пыталась, видимо, украдкой,
Прикрывшись шлейфом постоянной драмы.

Да, ради бога, будь всегда собою.
Зачем ребячество и эта маска?
Ты постучи ко мне и я открою,
Но только будет… повесть, а не сказка.

Без вопросов

Ничто, нигде и никогда, а впрочем,
Признаться честно, ерунда, как хочешь,
Весьма придирчивая суть, несносно,
С которой просто не уснуть, столь поздно.

А пальцы согнуты так-сяк, небрежно,
На первый взгляд, какой пустяк, но нежно,
Без лишних слов и без обид, как ветер,
Соприкоснётся и сгорит, лишь пепел.

Обрывки фраз и рифмы строк, без смысла,
Опять враньё, пустой зарок, зависла,
Зависла тишь да благодать, сурово,
Ни дать, ни взять, ни сесть, ни встать, готово.

Остынет плоть, обычный трюк, печально,
Залечь на дно, задраить люк, случайно
И раствориться, словно дым, бесследно,
Предотвратив мотив беды, но тщетно.

И никаких вопросов нет, чревато,
Всегда одно и то же, бред, когда-то,
Когда-то истина всплывёт наружу,
Пике закончится полёт, не струшу.

Не струшу ведь, но не пойму причину.
Зачем, причём и почему? Да в спину.
Ничто, нигде и никогда, а впрочем,
Признаться честно, ерунда, как хочешь.

Унылая осень

Последний день осеннего тепла
Подарит неулыбчивый ноябрь,
Опять без отражений зеркала
И полон, свеч потухших, канделябр.

Заполнят мир раскаты тишины,
Забрезжит свет таких холодных звёзд,
Без выбора и прав – обречены,
Пускай не понарошку, а всерьёз.

Обратно неудачные слова
Звучат из уст заведомо немых,
Как будто всех с ума опять свела
Мелодия матрёшек расписных.

Вперёд скоропостижно, снова вдруг,
А опыт не поможет никогда,
Ведь он лишь наслоение, вокруг
Обычная, безвкусная вода.

Буквально наваждение иль сны,
Как эхом пустоту пробьёт озноб
И только постулаты столь просты,
Нет места для анализов и проб.

Небрежный поцелуй шершавых губ
Растопит лёд у замерших сердец,
Немного одинок, немного глуп,
Ноябрь теплом согреет, наконец.

Где-то там

А где-то там, за тридевять земель,
За пеленою беспросветных туч,
Намного красочнее и сильней,
Как будто радуга, искрится луч.

Искрится луч несбыточной мечты,
Последний шанс. Куда ведут пути?
А вместо счастья бездна пустоты,
Такой итог, увы, как не крути.

Маниакальный страх сведёт с ума
И только избранный решит судьбу,
Пустые страсти, впрочем – кутерьма,
В тупик загонит, напрочь, голытьбу.

Но час расплаты будет недалёк
И, как вулкан, взорвётся хрупкий мир.
Ну, почему обратно невдомёк,
Что это – Родина, а не сортир?

Возврата нет, посмешище, конец,
Ехидно вытрут ноги о лицо
И ничего, осколками сердец
Изрешетят всю гордость, как свинцом.

Обратно шах, растерян шахматист,
Пусть неприятно, но, увы, цугцванг,
Путь в никуда особенно тернист,
Когда под эндшпиль вновь игра ва-банк.

А где-то там накрыт банкетный стол,
Но, видно, зря. Какой там, к чёрту, гость?
Он просто дрейфит потерять престол
И снова – эта…, словно в горле кость.

Вновь от обиды закипает кровь
И поражение ужасно. Срам.
Какая, к чёрту, дружба и любовь?
Какая вера? Да какой там храм?

На четвереньках, подставляя зад
К восходу солнца, завиляв хвостом,
В сплошном дерьме попросимся назад,
Не представляя, что же ждёт потом.

Но бесполезно, сплошь и рядом мразь,
Таков закон глобальных перемен,
Ну, а пока она не нажралась,
Нам не подняться никогда с колен.

А где-то там простынет даже след,
Порыв души развеет лёгкий бриз,
Искрится луч, такой чужой просвет,
Кому-то – рок, кому-то лишь каприз.

Фигня

Оно того совсем не стоит,
Цена, увы, спекулятивна,
Зарезервированный столик,
Но обстановка негативна.

Всё те же лица без улыбок
И время близится к финалу
Неумолимо твёрдой глыбой,
Обидно только за державу.

За не родившихся детишек,
А за рождённых, однозначно,
Но прейскурант недавно вышел
И поперёк, и вдоль, так смачно.

Припрятав хлам за антуражем,
Прикрыв весь срам евроремонтом,
Мы никому о том не скажем,
Мы просто станем жить экспромтом.

Пока ещё земля богата,
Пока не высосем до капли,
Прошу прощения, внучата,
Но вам, наверное, не хватит.

В пустом котле большое эхо
И руки чисто воровские,
Кому-то – рок, кому – потеха,
Вновь девяностые, лихие.

Где братаны, как брат за брата,
Подчинены Верховной власти,
Как депутат за депутата,
Они одной и той же масти.

Не стоит свеч игра, печально,
Собака дремлет на крылечке,
Ну, разве в будущем случайно
Проснуться эти…, человечки.

Пока что ночь, пока что рано,
Потушен свет во всех палатах,
Пока что всем здесь сыто, пьяно,
А если что, придут в халатах…

Чего ещё, скажите, надо?
Фигня была и будет рядом.

Эпоха новых поколений

Пройтись по мостику хрустальному во сне,
Не по-младенчески, но беспробудно,
Едва, на цыпочках, в зловещей тишине,
Как и когда-то, в детстве безрассудном.

Не слыша стоны ожиревших напрочь душ,
Бегущих прочь отсюда, словно крысы,
Корабль плывет по глади грязных луж.
Какие нынче, к чёрту, компромиссы?

Слова холодные, в плену бездонных глаз,
Как свист хлыста, стекает кровь по спинам,
Где откровенность, боль и слёзы напоказ,
Игра игрой, не более, чем мина.

Воспоминания давно ушедших лет
И целый ворох значимых решений,
Без вариантов, ведь возврата больше нет,
Грядёт эпоха новых поколений.

Застыв врасплох, как по команде, чуть дыша,
Растает мост хрустальный под ногами,
Пускай несносна, но, однако, хороша,
Любой ценой, ползком, полушагами.

На самом краешке родимого крыльца,
Как на страницах старой детской книжки,
Стучат отрывисто, но в унисон, сердца,
Той милой девочки, того мальчишки.

По замыслу Великого Творца

Всё время вязнут ноги, словно в жиже,
Всё больше нужно сил, чтоб сделать шаг
И жизнь сгибает с каждым годом ниже,
И многому порой уже не рад.

А мысли исчезают вновь бесследно,
Дойти бы до намеченной черты,
Пугающе далёкой и заветной,
Последней, но не сбывшейся мечты.

Досадно почему-то и обидно,
Растёт в конце пути какой-то страх,
Ведь больше ничего уже не видно
И спереди, и сзади сущий прах.

Успеть бы всё закончить до рассвета,
Успеть бы, что начертано судьбой,
Осталось вовсе мало, вскоре это,
Сотрёт с лица Земли своей рукой.

Дай, боже, сил и несколько мгновений,
Добраться чтоб до самого конца,
Прошу тебя, не ради развлечения,
По замыслу Великого Творца.

Величие

Невыносимое присутствие величия,
С которым носятся везде, как ненормальные,
На самом деле, пустота до неприличия
И демагогия надуманно банальная.

И никому, и никогда, лишь утешение,
А состояние такое, словно пьяные,
Ведь не по дням, а по часам растёт сомнение.
К чему стремимся мы в погоне за обманами?

Но может сжечь дотла всю глупость несусветную
Или упрятать, с глаз долой, как безупречную,
Такую страстную порой, но безответную,
Она исчезнет прочь, тем самым станет вечною.

Нет больше слов, опять раскачивает маятник
Фундамент старого, больного Исаакия
И не понятно, то ли шут, а то ли праведник,
Но однозначно, что не каждый и не всякая.

На полпути весьма спонтанно, но осознано,
Без капли жалости и тени напряжения,
Взамен тернистого, манящего и звёздного
Густая пыль в глаза и горечь поражения.

Но, не желая видеть это обветшание,
Волну всеобщего большого безразличия,
Не понимая, что почём, а на прощание
Испустим газы от раздутого величия.