Муравей

Один из сотни миллионов
Своих сородичей, детей,
Из миллиона братьев клонов,
Бежит куда-то муравей.

Он робот, труженик и воин,
Запрограммированный чип,
Но уважения достоин,
Столь терпелив и не ворчит.

Он в жизни смысл, вообще, не ищет,
Лишь выполнение работ,
На цель, поставленную свыше,
Ему плевать, полно забот.

Его планета – муравейник,
Такой родной огромный мир,
Он в нём и раб, и вечный пленник,
В боях герой и командир.

Приходят новые солдаты,
Никто не вспомнит муравья,
Он просто жил и был когда-то,
А по-другому там нельзя.

Всё предусмотрено программой
И по законам жизнь течёт,
Подчинено всё самой главной,
Всё по расчёту, свой черёд.

И у людей не легче бремя,
Наш муравейник – вся Земля,
Мы просто мыслящее племя,
Но прототипы муравья.

И я один из миллионов
Своих сородичей, детей,
Из миллиона братьев клонов,
Такой же робот, муравей.

Волошки

Среди пшеницы, словно крошки,
Везде рассыпаны волошки
И голубые всюду глазки,
Мазки глазури, неба краски.

С небес упавшие слезинки,
На злате синие росинки,
Колышут нежные цветочки,
А с ними в паре колосочки.

И лепестки, как те ресницы,
У страстно любящей девицы,
Качаясь в мерном танце с ветром,
Слегка смущаясь пред рассветом.

Природы нежное творенье,
Как голубое ожерелье,
Они повсюду, словно крошки,
Цветы небесные, волошки.

Скверик

Всё в серебристо-лунном свете,
Во тьме колышутся деревья
И никого, лишь только ветер,
Пустынна скверика аллея.

Здесь обитают только тени,
Как будто монстры из фантастик,
Что на пикник к нам прилетели,
Чтобы устроить странный праздник.

Засеребрился тихий скверик,
Он ничего уже не хочет,
Неспешный ход секундных стрелок
Напоминает, время к ночи.

Дорожки вымощены плиткой,
Где выбивают степ ботинки,
Бордюры белой ровной ниткой,
Как одинокие блондинки.

А сквер покрыт ночною тайной,
Среди громадных серых зданий
Такой уютный и печальный,
Но романтичный для свиданий.

Он – место встречи одиночеств,
Ночных прогулок под Луною,
Оазис всяческих пророчеств
И мы пойдём туда с тобою.

Каракурт

А его имя – каракурт,
Он о себе самом расскажет,
Довольно маленький паук
И безобидно слабый, даже.

Но ради капельки любви
Готов всегда пойти на гибель,
Прямая линия руки,
Коротковата она с виду.

И лишь покой ему под стать,
Он очень хрупкое создание,
Всегда своим желает стать –
Его заветное призвание.

Сидит паук в густой листве,
Сидит на тонкой паутинке,
Проходит жизнь, как в полусне,
Мелькают годы, как картинки.

Идёт своим всё чередом,
Он ожидает чудо снова,
Но по спине опять хлыстом
За неугодное им слово.

А каракурт – всего паук,
Возможно, многих он пугает.
Ну, где же ты, мой верный друг,
А не прообраз попугая?

Для кого?

Бесполезна трата денег,
Цель одна – пустить пыль в глазки,
Из богатства – дома веник,
Но рассказывают сказки.

Это очень им накладно,
Имениннику нагрузка,
Он намается изрядно,
Всё серьёзно, не игрушка.

Для кого нужна помпезность?
Для него? Да, бога ради.
Лишь искусственная внешность
Со тщеславием в накладе.

Ради мнения ближайших,
Что уже забудут утром,
Беззаботно погулявших,
Осудивших почему-то.

Это выше понимания.
Что за счастье от бравады?
Минимальные признания,
А усилия громадны.

Ведь намного лучше дома,
Символично скромный столик,
Против лома нет приёма,
Очень трудно с ломом спорить.

А все в рамках этикета
И культуры поведения,
Как на сцене, в зоне света,
Где лишь роли и смущения.

Но виновник даст всем жару,
Вы совсем не отдохнёте,
Жду той даты, как пожара,
Лучше был бы на работе.

Это будет им наукой.
Но добавится ли мудрость?
Хвастовство сильнее муки,
А зазнайство – это глупость.

Кошкин дом

Непонятная машинка
С очень гибким длинным носом,
Она пыль съедает прытко,
Называясь – пылесосом.

Говорит в углу коробка,
Никого там сзади, снизу,
Я принюхиваюсь робко,
Её имя - телевизор.

В нашей ванной карусели,
В барабане снова стирка,
Крутит мокрые постели,
Бр-р, стиральная машинка.

А в углу стоит на ножке,
Гонит ветер, непонятно,
Надо быть с ним осторожней,
Это страшный вентилятор.

А вверху, под потолками,
Затаились будто звери
И пугают холодами,
Эти кондиционеры.

А мне дорог и приятен
Ни компьютер, ни светильник,
А большой и вкусный ящик,
Его имя – холодильник.

Бабочка однодневка

Один лишь день, один лишь миг,
Чтоб насладиться этой жизнью,
Один лишь взмах, один лишь крик,
Успеть промчаться быстрой рысью.

С погодой ей не повезло
И солнце спряталось за тучкой,
А дождь идёт, ну, как назло,
Промокли крылышки и ручки.

Один лишь миг, один лишь день
Для мотылька, для однодневки,
Сидит под листиком, как тень,
А время мчит, несутся стрелки.

Но нет возможности вспорхнуть,
Дождём узоры крыльев смыло,
Ей жизни выпало чуть-чуть
И всё закончится уныло.

Прошла под листиком вся жизнь
И вдруг, как будто озарение,
В последний миг взметнулась ввысь
Или в предсмертное падение.

Последний взмах, последний вздох,
Пытаясь с жизнью попрощаться,
Пускай плачевным был итог,
Но умерла она от счастья.

Гранатовый сок

Гранатовый сок в ярко солнечном свете
Лучи преломляя, искрится в бокале,
Гранатовый сок пьёшь с утра, на рассвете
И будто весь таешь в волшебной нирване.

От кислого вкуса приятна оскома,
Прохладными волнами льётся по телу
И вроде бы бодрость, но всё же истома,
Лениво зевнёшь, потянувшись несмело.

Напиток богов и нектар из граната,
Энергия жизни и бодрости духа,
Как будто лекарство, как будто отрада,
Полезна для памяти, зрения, слуха.

Играет на солнце в бокале здоровье,
В нём сила природы всему мирозданию,
Гранатовый сок одинаковый с кровью
По алому цвету и по состоянию.

Гранатовый сок, как младенца слезинки,
Как девичьих пальчиков прикосновение,
Кристально прозрачные плавают льдинки,
Душевный покой и удовлетворение.

Затишье перед бурей

Кроваво багровые тучи заката,
Предвестники бури и сильного ветра,
Предчувствие ночью морского наката,
А море, как кровь, в свете алого цвета.

Последние вздохи вечернего штиля,
Мелькнувшая тень пролетающей чайки
И отблеск вдали монастырского шпиля,
И птиц запоздалых крикливые стайки.

Качаются мерно у берега лодки,
Бортами скрипя об опоры причала,
А всплески воды, как волшебные нотки,
Симфонии рока ночного начало.

Уходит под воду уставшее солнце
В далёких краях, где-то у горизонта,
Горит лишь свеча в одиноком оконце,
Как символ уюта, тепла и комфорта.

В вечернем затишье, как под одеялом,
Запряталась жизнь в ожидании бури,
Луна между тучами в небе сияла,
Дорожка искрилась по водной глазури.

Природа поникла, всё замерло, тихо,
Затишье вечернее, как увертюра,
А бриз сообщает, что движутся лихо
Владения ночи, где властвует буря.

В ожидании чуда

Я в ожидании прорыва,
Который должен совершиться,
Мы очень близко у обрыва
И дальше – если только птицей.

Я в ожидании ответа
И силы просто на исходе,
Конец зимы, начало лета,
Но выбор должен быть свободен.

Так дальше просто невозможно,
И это, видимо, пределы,
Спокойно жить довольно сложно,
Когда летят всё время стрелы.

Всё измениться может вскоре,
Я предвкушаю эти знаки,
Мне снится гладь, мне снится море,
До горизонта маки, маки.

Нас потрепало всех порядком,
Мы стойко вынесли невзгоды,
Ох, как же было нам не сладко,
Ох, как устали от работы.

Но постоянно манит ангел
По неизведанным дорожкам,
В реальной жизни, на бумаге,
Назло колдуньям и ворожкам.

Во весь размах расправив крылья,
Мы станем символом свободы,
Покроем беды толстой пылью,
Оставив в прошлом все невзгоды.

Я слышу время изменений,
Должно когда-то измениться,
Как знаки вещих сновидений
Над головами кружат птицы.

Я свято верю в наше чудо,
Оно уже не за горами,
А если верить, значит, будет,
Свершится точно это с нами.

Сказка ложь, но…

Для Белоснежки рай закончен,
Она теперь сама, без гномов,
Они сбежали тайно ночью,
Её одну оставив дома.

Она умяла все припасы,
Истратив деньги до копейки
И ежедневно диссонансы
Происходили в их семейке.

Но разругались братья гномы,
Не обеспечив эту даму,
Сбежали, бросив здесь хоромы,
Кто в Пакистан, кто на Багамы.

Она в гробу уже лежала,
Она ждала на принца долго,
Он целовал её сначала,
Затем жениться стало долгом.

Да, принц сглупил, король был в шоке,
Ему вредны такие стрессы.
А что поделаешь, в итоге?
Пришлось забрать её в принцессы.

А гномы глупенькие тоже,
Они опять пошли по бабам,
Нашли другую, помоложе,
С которой жили крот и жаба.

Комарик тоже был героем,
Ему хотелось очень мушку,
Но пир неделю шёл горою,
Он так бухал, что отдал душку.

А повезло лишь бабе с дедом,
Что Колобок лисой был съеден,
А то пустил бы их по свету,
Хотя тот дед и так был беден.

Из золотой, волшебной рыбки
Я бы скорей состряпал юшку,
Старухи нынче очень прытки,
Не променял бы я избушку.

Но есть, конечно, исключения,
Любовь так зла, полюбишь жабу,
На вид лягушка, но царевна.
Как отыскать такую бабу?

Как книга жизни, эти сказки,
Для молодых и неженатых,
Срывает время лихо маски
И продолжаются дебаты.

Хоть сказка ложь, но в ней наука,
Пускай ты был миллиардером,
А коли рядом снова сука,
Ты станешь с ней миллионером.

Загадка

Стоят все ели без верхушек
И ведь кому-то это надо,
Там высота не до игрушек,
Но браконьерам не преграда.

Я удивлялся очень долго,
Не понимая совершенно,
Зима пришла довольно скоро,
Всё было необыкновенно.

Когда же начались метели,
Засыпав снегом всю округу,
В нём утонули сосны, ели,
Я приложил к верхушкам руку.

На Новый Год рубили ёлки,
Они верхушкой тоже были,
Ещё не видел снега столько,
Сплошным ковром на сотни милей.

И наряжая ёлку дома,
Я улыбаюсь потаённо,
Теперь разгадка мне знакома,
Зима на севере, прикольно.

Дудук

Смешно название, дудук,
На вид обычный, словно дудка,
Но вот волшебный, дивный звук,
Наверно, слушал бы я сутки.

Людская скорбь, душевный плачь
И сердце вдребезги, в осколках,
С рукою поднятой палач,
Жестокость жизни на задворках.

Волшебный звук летит волной
В пустые горы и каньоны,
Такой далёкий и родной,
Он, как бескрайние просторы.

Буянство ветра и дождя,
Обвал камней и сход лавины,
Дудук услышала Земля,
Рыдают горы и равнины.

И душу рвёт, и разум рвёт,
Наполнив жизнь своею болью,
Но только так, всегда вперёд
С надеждой, верой и любовью.

Мотивом скорбным, как огнём,
Он разрывает сердце плачем,
Мы тем звучанием живём
И не умеем жить иначе.

Дудук – частичка бытия,
Где совместилось счастье с кровью,
Там есть и капелька моя,
Ну, не даёт она покоя.

Постукивают

Стучат здесь все, стучат, увы, безбожно
И этот стук звучит, как канонада.
Зачем, признайтесь? Это невозможно.
Но доверять-то хоть кому-то надо?

Везде припрятаны глаза и уши,
Однажды тайна станет чисто явью,
Тебя, конечно же, прослушивают
И обязательно объявят травлю.

Здесь стук идёт от стен и от деревьев,
Он отражается от луж с водою
И рвутся цепи из-за подлых звеньев,
Кто враг, кто друг – не разобрать порою.

А как чисты их лица, взоры, руки,
На первый взгляд все умиляют очень,
Хотя внутри замараны, как суки,
Стыдливо прячут за очками очи.

Таких всегда обходишь стороною
И параллельные у всех дорожки,
Но ничего не спрячешь под Луною,
Пускай торчат хвосты, копыта, рожки.

В чём радость сделать ближнему плохое?
Зачем такая скрытность и коварство?
И почему чужое беспокоит?
Увы, не найдено пока лекарство.

Как ангелочки, дивные младенцы,
С кристально чистым, непорочным взором
И с абсолютно человечьим тельцем,
Они святые на Земных просторах.

Но что потом их озлобляет в жизни
И почему становятся такими?
Летит слюна, летят от злости брызги,
Ведь их, как нас, лишь доброму учили.

Заносит вонью отовсюду сильно
И наполняет всю округу смрадом,
Зловонной жёлчью залито обильно,
Она везде, куда не кинешь взглядом.

Котик

Как лучик света, ангелочек,
Подарок Бога с нами год,
Весенне-трепетный цветочек
На голубой Земле живёт.

А мир вокруг чист и прекрасен,
Его звезда уже взошла,
Палитрой тёплых, добрых красок
Она наполнится сполна.

И возводя свой первый мостик,
Который так по-детски прост,
Цветёт весной пушистый Котик,
Мы за него поднимем тост.

Сияет солнце в чистом небе
Без ветерка и облаков,
Как Белый Ангел в дивном свете,
Из разноцветных, ярких снов.

Как будто радужным сиянием
Отображается вся суть,
Таким волшебным воспеванием
Наполнен музыкою путь.

Он в колоске зерном искрится,
Течёт водичкой с родника,
Взмахнёт крылом, красивой птицей
Вдруг воспарит под облака.

Ему уже сегодня годик,
Проросший к солнышку росток,
Цветок весны, пушистый Котик,
Всему начало, как исток.