Кеша

Кеша, птичка невеличка,
Говорящий попугай,
Появился из яичка,
А теперь пойди, поймай.

Он летает по квартире
Где захочет, дело в том,
Обитая в этом мире,
Делит он его с котом.

И смеётся вместе с нами,
Пристаёт ко всем, бандит,
Из тарелок всё хватает
И при этом говорит.

"Кеша, Кешенька, Кешунчик",
Очень хитрый, паразит,
Будто сказочный Щелкунчик
В своём домике он спит.

Разрывает сердце жалость,
Отгонял своё сполна,
Лишь перо одно осталось
В лапках нашего кота.

Тимка

Есть у нас забавный котик,
Лапы, ушки, хвост, животик,
Наш любимый серый плут,
Его Тимкою зовут.

Всех разбудит утром рано,
Приставать начнёт упрямо,
А наестся, паразит,
Все проснулись, он же спит.

Он играет, если скучно,
Но ведёт себя послушно,
Поперёк семи дорог
Нагло ляжет на порог.

И трубой пушистый хвостик,
Любопытный чёрный носик,
Даже если не зовут,
Всё равно он тут, как тут.

Он сердиться не умеет,
И от нас, порой, умнее,
Закоулков всех знаток,
Знает там всё назубок.

Он породист, благородный,
Он холёный, не голодный,
От болезней всех привит
И имеет важный вид.

Наш любимчик и хозяин,
Нашей жизнью управляет,
У него свой туалет,
Он чистюля, слова нет.

Но любовь у всех различна,
И, по своему, обычна,
Вот такой у нас есть кот,
Наш любимый обормот.

Мечта

Я с детства хотел стать водителем,
Возить пассажиров мечтал я давно,
Но шанс был довольно сомнителен,
Моё же здоровье меня подвело.

Не балован с детства везением,
Уже не мечтаю об этой мечте,
Плохим обладаю я зрением,
Давление тоже не на высоте.

Да если бы только давление,
Ведь к технике тяги совсем никакой
И слабое телосложение,
С какими-то, вечно, ферментами кровь.

Убит я морально, физически,
Живу с онемевшею левой рукой,
Спина не годится, фактически,
Такой получился никчемный герой.

Я так и не смог стать водителем,
Сто разных болезней, как будто назло,
Мой шанс был довольно сомнителен,
А вот пассажирам со мной повезло.

Уйти бы

Вот так уйти, да просто наугад,
Вот так уйти, куда глаза глядят,
Уйти ни с чем, скрывая цель и суть,
Уйти совсем, не выбирая путь.

Уйти вперёд, забыв пути назад,
Не оглянуться, не поймать твой взгляд,
Не вспоминать совсем кто ты такой,
Идти вперёд, ведомым быть судьбой.

Плевать на голод, жажды тоже нет,
Ещё чуть-чуть, настанет вновь рассвет,
Простынет след назойливых тревог
И километры пройденных дорог.

Калейдоскоп, меняется пейзаж,
Опять воды обманчивый мираж,
Дорога – нить, вокруг леса, поля,
Приятно пахнет травами земля.

Перехожу местами реки вброд,
А кое-где встречается народ,
Но обхожу его я стороной,
Я им никто, я им совсем чужой.

Но не на деле, только на словах,
Я путешествую, обычно, в снах
Довольно поздно, надо бы уснуть,
А завтра день, обратно в новый путь.

Они ушли

Они ушли, не попрощавшись, тихо,
Чтоб никому не создавать помех,
Ушли спонтанно, словно волк с волчихой
И сразу мир немножечко померк.

Но для меня уход их – стал ударом,
Закрыв глаза, так хочется кричать,
Такое в жизни не проходит даром,
Теперь на мне лежит вины печать.

Я с ними был таким неблагодарным
И не всегда мог сдерживать свой пыл,
Невероятно глупый и бездарный,
Плохим волчонком, видимо, я был.

Они меня любили постоянно,
Как, впрочем, любят собственных детей
И незаметно были рядом, странно,
На протяжении всех долгих дней.

А я им должен, должен очень много,
Но не вернуть, увы, мне этот долг,
Ведь наша жизнь устроена жестоко,
Исчез волчонок, нынче – старый волк.

Я не хочу тревожить их, не стану,
Опять течёт суровая слеза
И никогда не вылечить мне рану,
И не сбежать, далёки небеса.

Я навещаю изредка могилы,
Они и так в моей больной душе,
Но почему-то покидают силы,
Черствеет скорбь, какое-то клише.

Они ушли, не попрощавшись, тихо,
Они ушли, чтоб больше не мешать,
Ушли, спонтанно, словно волк с волчихой,
Теперь на мне лежит вины печать.

***

Не предъявляйте им своих претензий,
У них своя натянутая нить,
Они себя за пару нищих пенсий
И без претензий будут хоронить.

Буду спать

Отказываюсь я от дней рождения,
Они уже не в радость мне давно,
Всё те же и пустые поздравления,
Не сбыться никогда им всё равно.

Обычно, комплименты, много лести,
В такие дни все гости нагло врут,
Приносят в дом ненужные мне вести
И вешают на шею, как хомут.

Рассевшись за столом, хватают блюда,
Процесс сей длится двадцать пять минут,
Гремит, звенит, как колокол посуда,
До крошки со стола всё подметут.

Сидят себе, сопят, набив объёмы
И сам себе виновник скажет тост,
Очнутся от обжорства, выйдя с комы,
У мойки лишь когда займёт он пост.

Тогда все удалятся быстро-быстро,
Оставив кучу мусора и смрад,
Как будто был не праздник, а убийство,
Но их уходу почему-то рад.

Ведь гору надо перемыть тарелок,
Хороший день, весёленькая ночь,
Фужеров, рюмок, ложек, грязных вилок,
Сбежали гости, некому помочь.

Полы помыть, расставить стулья снова,
Весь мусор загрузить в большой пакет,
Окончен бал, действительность сурова,
Промчалась ночь, давно уже рассвет.

Увы, сегодня снова на работу
С больной такой, тяжёлой головой,
Придумал сам себе, дурак, заботу,
Отметить день рождения, блин, свой.

Гори он синим пламенем отныне,
Кому был нужен, нафиг, праздник тот,
Окончен бал, осталось лишь уныние,
Болит ещё, в придачу, и живот.

Отказываюсь я от дней рождения
И больше не хочу встречать гостей,
А просто буду спать без пробуждения
И, чисто, отдыхать так целый день.

Родственнички

Своих я родственничков знаю,
Притом и в радость, и в беду,
А потому и хата с краю,
Да я и сам их обойду.

Но факт – есть факт, он интересен,
Они родня мне лишь тогда,
Когда я в чём-то им полезен,
Когда же нет – то никогда.

И моют косточки, заразы,
Что я какой-то не такой,
Не подчиняюсь их указам,
А берегу лишь свой покой.

Они всегда лишь получают,
Но, чтоб отдать, да никогда,
Нальют без сахара мне чаю
И то, признаться, не всегда.

Когда же помощи не надо,
Не доставляют мне тревог,
Не вспоминают, что я рядом
И забывают мой порог.

А мне с чужими явно проще,
Куплю их помощь и совет,
Но, чтобы к родственничкам... Впрочем,
Давно в ответ не слышал: "Нет".

Умное пузо

Какой кошмар, о боже мой,
Он так наивен и смешён,
Лежащий пузом вверх герой,
Но поучает жизни он.

Расскажет всем по-умняку,
Как станет вскоре богачом,
Но ясно даже чудаку,
Не сваришь каши с чудаком.

Команд поток – включи, закрой,
Поставь, прими, а то – подай
И пузо вверх торчит горой,
Благая жизнь, ну, просто рай.

Не низко им и в головах,
Как доки, правильны во всём,
Увы, но только на словах,
С одним таким и я знаком.

Недавно пробил его час,
От слов переходить до дел,
А он, признаться и сейчас
Не стал пока, увы, никем.

Нас – рать!

И как же мне быть, откровенно не знаю,
Явился мне в жизни один человек,
Иметь с ним дела, как вслепую по краю
И мы не поладим, наверно, вовек.

Вначале всё было столь мирно и гладко,
Друг друга совсем мы не знали тогда,
Друг другу мы были всего лишь загадкой,
Кто мог бы подумать, что вспыхнет война.

Ну, как относиться я мог по-другому,
К такому, кто слышит лишь только себя,
К чужому ментально, хронически злому,
К которому просто привыкнуть нельзя.

Он лесть этикета воспринял, как догмы,
Поверил наивно во всю эту чушь,
Такое, признаться, не каждый и смог бы.
Откуда такая таёжная глушь?

И не проявляя ни капли сомнений,
Свои только взгляды, считает, верны,
При этом не слышит каких-либо мнений
И не признаёт за собою вины.

Он злится всё время, весьма агрессивен,
С ним очень опасна прямая война,
Но есть один фактор, довольно противен,
Что он-то не он, а, к несчастью, – она.

И не нападая в войне её первым,
Я сдачу даю, откровенно в глаза,
Иначе смешает с дерьмом эта стерва,
Никто не поможет и поздно назад.

Стараюсь встречаться, как можно пореже,
Стараюсь я поводов ей не давать,
Не слушать маразмы, не видеть, как прежде,
Ведь мне на войну её, просто … Нас – рать!

Признание

Я очень невнимательный, мой друг,
Иду, не замечая всех вокруг,
Вплотную даже, вовсе не заметив,
Товарищей, коллег или подруг.

Не надо обижаться, я старик,
А может невнимательный мужик,
Меня остановите, не стесняясь
Окликните, тогда услышу вмиг.

Ведь я не специально, я такой,
Всегда в каких-то думах сам с собой,
Бывает, что иду и напеваю,
Кажусь со стороны, как сам не свой.

Умею отключиться я легко,
Быть здесь, но находиться далеко
И если я кого-то не заметил,
Прошу вас, не держите, правда, зло.

Зовите, вас прошу, меня, друзья,
Сердиться, обижаться – это зря,
Я встрече нашей, честно, буду рад
И точка. Всё, короче говоря.

Профрасизм

Большое количество наций есть в мире
И несколько есть человеческих рас,
Но люди, живущие даже в Алжире,
Во многом по жизни похожи на нас.

А мне все едины, еврей и китаец,
Пускай даже будет австралопитек,
Ведь он в этом мире такой же скиталец
И главное в том, чтобы был – Человек.

На этой планете мы простолюдины,
Истории корни у всех нас одни,
Желания наши во многом едины,
Лишь только б на благо служили они.

Но есть среди нас целый ряд наций скрытых,
Они в нашей жизни на каждом шагу,
Недавно я несколько сделал открытий,
О них рассказать непременно смогу.

Бухгалтер – одна из таких скрытых наций,
Живёт она в мире отчётов и цифр,
Где нет красоты, нет изящества граций,
Без дебитов, кредитов жизнь – это миф.

Для них самый близкий – родной калькулятор,
Людей они видят сквозь призму зарплат,
Бухгалтер – не женщина, а терминатор,
Ей главное прибыль и смета затрат.

Конструктор – второй такой нацией будет,
Живёт в мире СНИПов он, ГОСТов и норм,
Но, как и бухгалтер, достаточно буден,
В посадках и допусках век жить готов.

И, как зачастую, бывает обычно,
Практических знаний у них почти нет,
Ведь выглядит всё на бумаге отлично,
На самом же деле, на практике, бред.

А третьим в ряду этом – будет ЧэПэшник,
Собою довольный, напыщенный тип,
Его главный козырь – упрямый лобешник,
Он самого подлого есть прототип.

Людей за людей он совсем не считает,
Ему они видятся словно рабы,
Как будто диктатор, живущий в Китае,
Не любит чужих, с неЧэПэшной среды.

И платит зарплату им, как подаяние,
Боится всех тех, кто умнее его,
Уйти от налогов – задача, призвание,
Кому-то подмажет, кому – бьёт челом.

Четвёртая нация – наглая свора,
Бесстыжих магнатов, политиков сброд,
Они своего не боятся позора,
Им всем наплевать на свой нищий народ.

Живут они в замках, у них вертолёты,
Они захватили богатства страны,
Их всех не волнуют мирские заботы,
Исчадие зла, самого сатаны.

Ещё существует таких наций много,
Могу рассказать я о каждой из них,
Они все идут параллельной дорогой,
Но только тогда не закончится стих.

Таких вот художников в жизни хватает,
Менты, педагоги и те ж доктора,
Живут, как и прежде, в совке и сарае,
Хотя их профессии – силы добра.

А если теперь разобраться спокойно,
Отбросив с расчёта всех малых детей.
То сколько тогда наберётся, прикольно,
Довольно простых и обычных людей?

Индиго

Кто решил, что цвет индиго –
Это к новой расе шаг?
Ведь такая одноцветность –
Эволюционный враг.

Это путь, как раз, к регрессу,
Упрощённая модель,
Где сопутствует процессу
Широты познаний мель.

Усвоение пусть больше
И пусть шире знаний круг.
А натура стала тоньше?
Не обман ли это вдруг?

Нет глубин и нет познаний,
Аналитики слабы,
Без стремлений, изысканий,
Всё доступно без борьбы.

Лишь мещанство. Эти темы
Интересны и важны,
Цель одна – побольше денег,
А глубины не нужны.

Наплевать на эти звёзды
И на весь подводный мир,
Пусть жара, пускай морозы,
Все заложники квартир.

Эх, компьютерное племя,
Интернетовское зло,
Нынче их настало время,
Интеллект ушёл на дно.

Романтизму нет там места,
Для ума закрытый путь,
А "ботаник", как известно,
Понимает тонко суть.

Ведь "ботаник" образован,
Всесторонне развит он,
И во многом так подкован,
Что индиго рядом – клон.

Может, правда, "неораса"?
Ведь за них на нас вина,
Наплодили биомассу.
Ох, расплатимся сполна.

Поляна любви

Поляна из белых и крупных ромашек,
Как белая простынь, да в жёлтый горошек,
На этом ковре сотни тысяч букашек,
Над ним миллионные тучи из мошек.

А в травке тихонько растёт земляника,
Она поначалу совсем незаметна,
Видна кое-где полевая гвоздика,
Как будто вкрапления алого цвета.

Горбы муравейников, как пирамиды,
А рядом, в ручье, перекличка лягушек,
Природы нетронутой дивные виды
И иволги свист, да вещанье кукушек.

В цветы я прилягу, как в то покрывало,
Безмолвием неба любуясь неспешно,
Любимая крепко меня обнимала,
Целуясь так страстно, лаская так нежно.

Последняя из могикан

Прошу тебя, не умирай,
Пока ещё закрыт твой рай,
Ведь ты последняя родня,
Один тогда останусь я.

Последняя из могикан
Давай нальём вина в стакан,
Давай помянем весь наш род,
Такой ведь славный был народ.

Давай, не балуйся, крепись
И не ворчи на эту жизнь,
Остались мы с тобой одни
И больше нет у нас родни.

Прошу тебя, не торопись,
Считай, что это – мой каприз,
Всё предначертано судьбой,
Уйдём когда-то в мир иной.

Сейчас со мной поговори
И вытри слёзы со щеки,
Пусть не осталось больше сил,
А этот свет уже не мил.

Мне будет пусто без тебя,
Как кораблю без маяка,
На жизнь иди, как на таран,
Последняя из могикан.

Ночная жизнь

Долгожданная ночь,
Исчезает всё прочь,
И покажется сразу, что тишь да покой.

Начинается дождь
И уже не помочь,
Мир становится ночью совсем не такой.

Появляется звук
Тихий шорох и стук,
В темноте обостряется зрение, слух.

Всё зловеще вокруг,
Напряжение рук
И от каждого шороха ловишь испуг.

Вздохи спящих машин,
Запах стёртых резин,
Бороздивших весь день километры дорог.

И следы у кабин,
Словно слепки из глин,
От испачканных в поле шофёрских сапог.

Треск распаренных крыш,
Сокращение мышц,
И пугающе резкий совы сверху крик.

Расшумелся камыш,
Прошуршавшая мышь,
В бликах лунного света мелькнёт лишь на миг.

Слышен шорох листка,
Слышен писк комара
И лягушачьих лапок шлепки по воде.

В лужах пляшет вода
Под капелью дождя,
А щенку что-то снится, скулит он во сне.

Я люблю эту ночь,
Прогоняя всё прочь,
Может это кому-то покажется – бред.

Я люблю этот дождь,
Он бессилен помочь…
Ну, когда же наступит обратно рассвет?