Комментарии, версии и мнения о событиях в мире. Рейтинг Опции

[Мэри]

lenta.ru
26.04.2012, 18:13:02

Александр Поливанов

26 апреля центральные телеканалы показали в прямом эфире встречу Дмитрия Медведева с журналистами. Это было последнее интервью, которое Медведев дал в должности президента, но самым интересным в нем оказались не ответы главы государства, а вопросы его собеседников. Впервые за четырехлетний срок Медведев решился на беседу не с главами телеканалов, а с журналистами-новостниками, и это сделало интервью намного острее.

Известно, что любимый телевизионный жанр будущего президента Владимира Путина - "общение с народом", которому нынешний премьер способен уделять и три, и четыре, и даже пять часов подряд. Дмитрий Медведев встречам с "народом" пока предпочитает традиционные интервью, причем до 2012 года это были в основном беседы с главами федеральных телеканалов: Константином Эрнстом с "Первого", Олегом Добродеевым с ВГТРК и Владимиром Кулистиковым с НТВ.

Из года в год интервью получались все скучнее и скучнее: руководители федеральных каналов видели в президенте не интервьюируемого политика, а своего непосредственного начальника - Медведев как глава государства может настоять на увольнении руководителей ВГТРК и "Первого", да и владелец НТВ - "Газпром Медиа" - настолько лоялен власти, что в случае чего готов выполнить любое поручение из Кремля.

Дело доходило даже до того, что "расшевелить" руководителей телеканалов пытался сам президент. Так, в 2010 году Медведеву даже пришлось самому переквалифицироваться в интервьюеры, когда он пытался допытаться у "журналистов", есть ли в стране свобода слова.

На этот раз формат встречи решено было изменить: в студии Дмитрия Медведева ждали не Эрнст, Добродеев и Кулистиков, а журналисты-телевизионщики, которые знают, как делаются новости. От Первого канала пришел Антон Верницкий (тот самый, который раскрыл план покушения на Путина), от ВГТРК - Анна Шнайдер, от НТВ - Алексей Пивоваров. Тройку представителей федеральных телеканалов решено было "усилить" представителями независимых от государства "кнопок": от РЕН ТВ пообщаться с Медведевым вызвалась Марианна Максимовская, от "Дождя" - Михаил Зыгарь.

Иными словами, в администрации президента решили дать слово всем, кто занимается новостями на федеральном ТВ: на других телеканалах собственных служб информации либо нет, либо они занимаются новостями, не имеющими прямого отношения к политике (например, "Звезда" или MTV). В приглашении в студию представителя "Дождя" можно даже усмотреть особый либерализм: мол, Медведев не боится сидеть в одной студии с главредом телеканала, который много и часто критикует президента.

Итак, что же сказали друг другу президент и главные новостники российского телевидения?

(ПОЧТИ) НИЧЕГО НОВОГО
26 апреля в студии в Останкино Медведев предстал таким, каким мы привыкли видеть его на публике. Да, он свободно держится в аудитории, которая может задать ему неприятные вопросы. Да, иногда он умеет вставить какое-нибудь словечко, которое потом будет тиражироваться СМИ (вряд ли Грузия была названа "фитюлькой" так уж случайно). Да, Медведев любит пофилософствовать на тему того, что свобода лучше, чем не свобода, - но все это мы знали про него и раньше.

ПОХОЖИЕ СЛОВА
В 2010 году, когда Медведев спрашивал у руководителей телеканалов, что они думают о свободе на ТВ, Кулистиков ответил: "Я думаю, что вообще, вы знаете, вопрос о свободе, он очень интимный. Если человека спросить, свободен ли он, вы знаете, это все равно что спросить его, счастлив ли он, понимаете, счастлив ли он в любви. Мне кажется, что свобода - это внутреннее ощущение". Почти то же самое в 2012 году сказал уже сам Медведев: "Конечно, в свободе есть часть чего-то объективного. Но это и часть наших ощущений. Мы можем быть свободны тогда, когда можем сказать, что свободны. (...) Свобода - это самоощущения. В этом смысле мы продвинулись далеко вперед".
По сути Медведев повторил все то, что он говорил на протяжении последних четырех лет. Экономика России развивается, но ей еще есть куда расти. Реформы, например судебная или полицейская, идут, но и в этом направлении найдется, с чем поработать. С соседями у России отношения складываются сложные, но в последние годы страна добилась многого, например, вступила в Таможенный союз.

На самые интересные вопросы, в первую очередь о составе нового кабинета министров, Дмитрий Медведев отвечал уклончиво, как он обычно и поступает в таких случаях. Было бы странно, впрочем, ждать от него откровений: скорее всего, приблизительный состав правительства станет известен широкой публике после инаугурации президента. Медведев мог бы, конечно, намекнуть конкретные перестановки, но он этого не сделал - интрига с кабинетом министров сохраняется в неприкосновенности.

Пожалуй, единственной новостью, которую "выдал" Медведев, стало его заявление по поводу "Единой России". Президент публично связал себя с партией власти, подтвердив, что, во-первых, согласен возглавить ее, а во-вторых, готов стать ее членом. В этом Медведев проявил самостоятельность: нынешний руководитель партии Владимир Путин в "Единую Россию" так и не вступил.

Фактически заявление Медведева означает, что на партии власти крест пока еще не поставлен. Если раньше считалось, что "Единую Россию" ждут серьезные изменения (вплоть до расформирования), то теперь ясно: именно с ней Дмитрий Медведев, второе лицо в государстве, связывает продолжение политической карьеры.

ЖУРНАЛИСТЫ
В этот раз обтекаемые формулировки преобладали в ответах Дмитрия Медведева не благодаря, как раньше, а вопреки усилиям журналистов. В этот раз собеседники практически не задавали "проходных" вопросов, не стеснялись переспрашивать и напоминать о сути вопроса, если президент "ударялся" в философию.

В этом и заключалось главное отличие нынешнего интервью от бесед президента с руководителями телеканалов. В каком-то смысле Максимовская, Зыгарь, Пивоваров отвечали за содержание беседы перед всем журналистским сообществом: уж если они не зададут острых вопросов, то кто же тогда это сделает?

Действительно, у президента спросили и про антикоррупционную деятельность Алексея Навального, и про провалившуюся реформу МВД, и про кризис единого государственного экзамена, и про голодовку Олега Шеина в Астрахани. Медведев старательно уходил от острых ответов, выдавая банальности. Например, что заниматься антикоррупционной деятельностью хорошо, голодать до решения суда - плохо, а к ЕГЭ нужно присоединить еще и дополнительные экзамены.

Пожалуй, на противоречии журналистам удалось поймать Медведева всего однажды - когда они спросили про то, как соотносятся дела Сергей Мохнаткина и Михаила Ходорковского. Вернее, даже не сами дела, а помилование одного и нежелание помиловать второго. Сначала Медведев пытался уверить журналистов, что для помилования нужно, чтобы находящийся в тюремном заключении сам попросил о сокращении срока; этого якобы требуют положения Конституции. Представители телеканалов тогда напомнили, что Мохнаткин, хоть и сам просил о помиловании, своей вины все же не признал, хотя этого вроде бы также требует законодательство.

На это Медведев ответил, что прошение о помиловании нужно по Конституции, а признание вины - "лишь" по указу президента, который вправе от выпущенного им самим указа отступить. Такая интерпретация по меньшей мере спорна (необходимость признания вины не зафиксирована ни в уголовном, ни в уголовно-исполнительном кодексах, ни в других официальных документах), но суть даже не в этом. Суть в том, что журналисты вынудили Медведева, пусть и косвенно, но признать, что решение по Ходорковскому не может быть принято не только из-за нежелания самого бывшего владельца "ЮКОСа" подавать прошение о досрочном освобождении, но и из-за неготовности властей к компромиссу. В общем, сложилось впечатление, что власти и Ходорковский могли бы придумать какой-нибудь способ помириться, но уступать не хотят ни главный заключенный, ни главные чиновники страны.

Для журналистского сообщества в беседе с президентом оказалась важна не только эта маленькая победа, но и короткий спич Алексея Пивоварова, который воспользовался удобным случаем, чтобы рассказать о цензуре на телевидении. Правда, само слово "цензура" не прозвучало ни разу, Пивоваров использовал вместо него словосочетание "ограничения, вызванные политической целесообразностью". По его словам, на НТВ (но намекал Пивоваров при этом на все государственные телеканалы) приходится сталкиваться с ситуацией, когда журналист хочет выпустить острый материал, а ему говорят: "Старик, сейчас такое время, знаешь, не стоит".

Именно выступление Пивоварова и оказалось "центром силы" всего интервью. Он показал другим журналистам, что встречи с высшим руководителем страны можно и нужно воспринимать не только как процедурные интервью, но и как повод поговорить о том, что действительно волнует журналистов. Пивоваров по сути попытался пролоббировать свободу слова на государственных телеканалах, и вряд ли в его ситуации можно было сделать большее. Особенно важно, что это было сделано в преддверии запуска Общественного телевидения - канала, который будет формально независим от государства, но руководителя которого будет выбирать президент.

В целом от последнего общения Медведева с журналистами не осталось впечатления бессмысленности, которое возникает каждый раз, когда премьер или президент проводят многочасовые пресс-конференции. Кажется, что на этот раз встреча была важна не только чиновникам, которые воспринимают такого рода мероприятия как отчетные доклады, но и для журналистов.

[Мэри]

Изображение Стива Мартина, восстановленное по данным томографии мозга. Shinji Nishimoto & Jack L. Gallant, UC Berkeley, 2011

Александр Ершов
Загляни в мои сны
Ученые оказались как никогда близки к чтению сновидений
Японские нейробиологи научились угадывать по данным электроэнцефалограммы, что снится человеку. Ученые пока не могут продемонстрировать, как именно выглядят образы из снов, однако вполне вероятно, что это произойдет уже очень скоро: ранее эта же группа на основе данных томографии научилась воспроизводить демонстрируемые наяву статичные изображения, а их американские конкуренты показали настоящее "мысленное кино".

Нейробиология - крайне разношерстная и, наверное, наиболее бурно развивающаяся область современных наук о жизни. В отличие от молекулярной и клеточной биологии, здесь неизвестно настолько много, что будет вполне уместным сравнение с научным Клондайком, куда еще не ступала нога золотоискателя. Здесь пока находится место и для рискованных ученых (а иногда - и вовсе не ученых), занятых проблемой поиска сознания, и для тех, кто исследует более "осязаемые", но от этого не менее значимые вещи - например, стволовые клетки мозга.

Самые впечатляющие результаты в последнее время демонстрируют исследователи, занятые изучением нейрональных основ зрения. Проще говоря, эти ученые пытаются понять, как мозг распознает визуальные образы, как он отделяет в них важную информацию от неважной и как узнает предмет, содержащийся в изображении. Это, однако, не означает, что исследования в этой области касаются только зрения - совсем наоборот.

Почему именно зрение?
Когда Фрэнсису Крику, открывшему вместе с Уотсоном структуру ДНК, надоело почивать на лаврах, он (довольно неожиданно для многих) занялся нейробиологией зрения. И мотивацией к этому послужил не интерес к зрению как таковому, а стремление понять основы сознания и мышления.


Куб Неккера. Изображение BenFrantzDale

Возьмем, к примеру, куб Неккера - такой незамысловатый рисунок, где изображены все 12 граней куба. Если смотреть на него внимательно, то можно заметить: иногда кажется, что мы смотрим на него сверху, а иногда - что снизу. Специалистом в создании таких иллюзий был Мауриц Эшер. Однако здесь феномен конкуренции интерпретаций представлен в дистиллированном виде.

Широко известен опыт в том же духе, но со стереоскопической составляющей (binocilar rivalry). Если продемонстрировать двум глазам разные картинки, то они будут не просто сливаться воедино, а конкурировать, вытеснять друг друга.

Оба опыта объединяет тот важный факт, что картинка, которую видят глаза, во время эксперимента не меняется. Видим ли мы куб Неккера сверху или снизу, определяется не тем, какая информация попадает в мозг по зрительным нейронам, а тем, на что мы обращаем внимание.

Один из главных прорывов в нейробиологи заключается в том, что ученым удалось наконец "пощупать" это внимание. Оказалось, что изменение ментальной интерпретации можно объективно зафиксировать, так как оно изменяет электрическую активность мозга.

Именно здесь находится та составляющая, которая привлекла интересующегося сознанием, но скептически мыслящего Фрэнсиса Крика. Интерпретация образа, которую мы видим, отличается от той, которую мы не видим, прежде всего тем, что видимая интерпретация осознается - она находится в данный момент в нашем сознании. Значит, где-то здесь и пролегает подвижная граница между теми нейронами, которые связаны с сознанием, и теми, которые с ним не связаны. Так, по крайней мере, думают многие нейробиологи.

Функциональная томография
Для объективного изучения требуется метод, способный давать объективные результаты. Люди тысячелетиями пытались понять, как устроено зрение, почему возникают иллюзии и зачем снятся сны, но науки из этого не получалось до тех пор, пока не была изобретена функциональная магнитно-резонансная томография (фМРТ).


Карта активности мозга по данным фМРТ. Изображение Nishimoto, Huth, Vu Gallant, UC Berkeley (2011). Нажмите, чтобы увеличить.

Принцип фМРТ заключается в том, что с помощью измерения концентрации кислорода в отдельных зонах мозга можно установить их активность. Активные нейроны потребляют много энергии, их разрядка стимулирует повышенный ток крови в ближайших капиллярах. Это, в свою очередь, приводит к повышению концентрации в данном месте кислорода, что можно увидеть на картинке томографа.

Понятно, что такой опосредованный способ измерения активности нейронов не идет ни в какое сравнение с прямым измерением электрического потенциала нервных клеток при помощи электродов.

Во-первых, он усредняет активность многих тысяч клеток, находящихся в пределах вокселя - минимальной единицы объема мозга, активность которой измеряет прибор. У современных томографов воксель представляет собой куб со стороной не менее двух-трех миллиметров.

Во-вторых, изменение кровотока происходит на несколько порядков медленнее, чем электрическое возбуждение нейронов. Оно измеряется минутами, в то время как импульсы нейронов - миллисекундами.

Учитывая такие ограничения, приходится удивляться, как ученым вообще удается получить какие-то осмысленные результаты из данных фМРТ - не то что читать мысли. Оказывается, что в интерпретации данных сканера нейробиологам помогает моделирование и машинное обучение.

"Neuron"


Юкиясу Камитани (Yukiyasu Kamitani). Фото с сайта www.cns.atr.jp

В 2008 году группе исследователей под руководством Юкиясу Камитани (Yukiyasu Kamitani) удалось то, что раньше представлялось ученым совершенно невозможным. Они смогли воспроизвести изображения, который видели испытуемые, основываясь только на данных фМРТ их зрительных зон. Изображения были небольшие - всего 10х10 пикселей, однако этого оказалось достаточно, чтобы составить из них слово "neuron" - название журнала, в котором была опубликована статья.

Попробуем объяснить это на опыте попроще. Предположим, мы демонстрируем добровольцу узор из полосок разного наклона - вертикальных, диагональных и так далее. При этом мы считываем активность тысяч вокселей в той области мозга, которая, как мы знаем из физиологических работ, отвечает за первичный анализ зрительной информации (V1). Затем мы демонстрируем узоры с другими углами наклона и смотрим, как меняется активность разных вокселей.

Глядя на кривые, увидеть навскидку что-то осмысленное невозможно: активность немного меняется, но не так, как нам бы хотелось (например, чтобы отдельные воксели "отвечали" за отдельные углы наклона узора). Тогда для расшифровки полученных данных мы применяем метод машинного обучения. Проводим множество измерений при разных углах наклона узора и меняем математические "веса" активности тех или иных вокселей в модели. В каком-то смысле это напоминает подгонку кривых под экспериментальные данные методом регрессии.

В итоге мы получаем модель, в которой разным углам наклона соответствуют разные паттерны активации вокселей, и можем выполнить обратную задачу - угадать угол наклона по паттерну активации.


Кодирование угла наклона тестового изображения. Изображение из статьи Kamitani et al., Nature, 2006. Нажмите, чтобы увеличить.

Чтобы применить такой подход для расшифровки изображений, его требуется усложнить. В эксперименте Камитани мы имеем не дело не с одной переменной - углом наклона, а с изображением из сотни пикселей, которые могут быть белыми либо черными. Число их уникальных комбинаций огромно - 2100, составить паттерны для каждой из них невозможно, все комбинации нельзя даже просто показать добровольцу за разумное время.

Кроме того, мы не можем сказать, что, к примеру, левая верхняя сторона изображения распознается одной зоной визуальной коры мозга, а правая нижняя - другой. Как показывают эксперименты, это не так - в интерпретации участвует вся визуальная зона V-1.

Чтобы решить задачу, японские ученые применили остроумный редукционистский подход. Они поделили изображение на перекрывающиеся кусочки и провели корреляцию с данными томографа для каждого кусочка отдельно.

Здесь важно подчеркнуть: успех или неудача в чтении данных томографа зависит от того, что мы знаем о том, как визуальная кора интерпретирует изображение. Другими словами, все зависит от того, какой из параметров изображения мы будем учитывать в модели - на что мы будем ее тренировать (в предыдущем примере это был просто угол наклона).


Моделирование изображения мозгом. Иллюстрация из статьи Kamitani et al., Neuron, 2008. Нажмите, чтобы увеличить.

Если, допустим, мы считаем, что мозг кодирует изображение как компьютер в формате BMP, то есть воспринимает для каждого пикселя его интенсивность, то работающей модели у нас не выйдет и изображения мы не получим. Потому что, как показывают физиологические опыты над животными, в визуальной коре V1 воспринимается не интенсивность изображения, а его контраст, угол, движение и некоторые другие параметры.

Японские ученые в качестве вводного параметра выбрали контраст. Им удалось получить множество математических моделей для кодирования каждого из перекрывающихся кусочков изображения. Из этих кусочков компьютер мог легко собрать восстановленное изображение, которое хоть и не было идеальным, но очень хорошо соответствовало демонстрируемой картинке. Это, конечно, было огромным шагом вперед по сравнению с тем, чтобы предсказать по томографии угол ориентации демонстрируемого изображения или, например, букву алфавита.

Ментальное кино
Спустя всего три года конкурирующая группа американских исследователей под руководством Джека Гэлланта сделала еще один прорывной шаг в направлении декодирования изображений. Им удалось воспроизвести по данным фМРТ не статическую черно-белую картинку разрешением в сто пикселей, а динамическое и достаточно подробное изображение ("natural movie", как назвали его авторы).

При этом ученые применили модель другой архитектуры. Основное внимание в ней уделялось не декодированию информации, а более аккуратному моделированию того, как мозг воспринимает изображения. Для этого они составили две отдельные модели. Первая симулировала поведение отдельных нейронов в ответ на изменения в демонстрируемом изображении, а вторая рассчитывала, как поведение тысяч таких нейронов скажется на яркости отдельных вокселей на фМРТ. В качестве первичных свойств изображения (по аналогии с углом и контрастом в предыдущих примерах) авторы рассматривали угол и скорость движения отдельных элементов.

Трое соавторов статьи (они сами выступили в роли добровольцев) проводили в томографе часы напролет, просматривая старые фильмы и видеоклипы с Youtube. В это время компьютер тщательно собирал данные об активности их визуальной коры. На этих данных проводилось обучение модели. После того как обучение было закончено, добровольцам демонстрировали новые короткие ролики (их не было в исходном наборе), и на основе полученной активности коры компьютер должен был восстановить то, что видели подопытные.

http://youtu.be/nsjDnYxJ0bo

Результат, безусловно, получился впечатляющим, причем, судя по всему, даже для самих авторов. Дело в том, что, как уже указывалось раньше, данные фМРТ - это просто изменение кровотока в мозге. По сравнению с тем, как движется изображение на видео, это изменение происходит очень медленно. Никто из специалистов не ожидал, что из этих данных можно вычленить информацию о движении изображения в видеороликах. Это считалось совершенно невозможным, пока Гэллант и его постдок Нишимото не попытались это осуществить.

Дело за снами
Группе Юкуасу Камитани пришлось ответить чем-то еще более впечатляющим, чем реконструкция движущегося изображения. На конференции нейробиологов, которая только что закончилась в Новом Орлеане, он представил доклад по расшифровке образов из сновидений. Работа с описанием деталей эксперимента пока еще не опубликована, поэтому приходится обойтись кратким пересказом доклада, приводимым Nature News.


Джек Гэллант. Стоп-кадр из видео университета Беркли.

В ходе эксперимента добровольцы должны были пересказывать содержание своих сновидений, которые они наблюдали сразу после засыпания. Их будили, расспрашивали о том, что они видели, а затем снова давали заснуть и вновь будили. Такие циклы засыпания-пробуждения проводили блоками по три часа, причем за час несчастных добровольцев будили по шесть-семь раз.

Все это время за активностью визуальной коры мозга внимательно следили при помощи электроэнцефалографии. Почему на этот раз ученые выбрали именно этот метод (гораздо более примитивный, чем фМРТ), пока сказать невозможно. Может быть, добровольцам просто неудобно было постоянно засыпать и просыпаться в томографе. Но узнаем это мы не раньше, чем будет опубликовано исследование.

Не имея возможности заглянуть при помощи фМРТ в визуальную кору и восстановить изображения так, как ранее Камитани и Гэллант уже делали, ученые решили применить более грубый подход. Они вычленяли из отчетов подопытных отдельные слова и строили модель на базе этих образов. Чтобы упростить задачу, те же образы добровольцам показывали в виде картинок уже наяву и искали общие паттерны возбуждения в визуальной коре.


Демонстрируемые картинки и реконструкции. Иллюстрация из статьи Kamitani et al., Neuron, 2008

В результате японским нейробиологам удалось получить модель, которая могла по данным энцефалограммы угадать, что снится человеку (в рамках набора ключевых слов) с вероятностью в 75-80 процентов.

Ясно, что эти результаты пока являются предварительными. Они очень сильно ограничены использованием электроэнцефалографии, которая дает гораздо более грубые данные, чем фМРТ. Однако, тем более впечатляют результаты моделирования: если ученым удалось вычленить визуальный образ из данных потенциала нескольких электродов, то что говорить о томографии. Если нечто подобное удастся сделать с фМРТ, то в скором времени мы сможем увидеть, как выглядят изнутри наши и чужие сны. По крайней мере технология для этого уже почти готова.

Вместо заключения
Как можно понять из этого рассказа, понимание работы мозга сейчас ограничивается прежде всего методами, при помощи которых ученые получают данные о его активности. Это, прежде всего, капиллярные электроды, идеально фиксирующие активность отдельных, но только нескольких нейронов (и неприменимые для человека), а также электроэцефалография и фМРТ, дающие грубые усредненные данные.

Недавно, однако, была опубликована статья о том, как при помощи манипуляций с геномом ученые заставили светиться отдельные нейроны в мозге мыши. Этот метод позволяет очень быстро и точно получать данные об активности многих тысяч нервных клеток. К человеку он, конечно, неприменим, да и пока непонятно, будет ли он работать "вживую", а не на срезах. Однако, если представить, что это все-таки случится, Камитани и Гэллант будут знать, что делать с такими фантастически подробными данными.

lenta.ru/articles