Дина Рубина "На солнечной стороне улицы", 11 сезон Опции

[Fоxik]

Я позабыла тот город, он заштрихован моей угрюмой памятью как пейзаж — дождевыми каплями на стекле.
Не помню названия улиц. Впрочем, их все равно переименовали. И не люблю, никогда не любила глинобитных этих заборов, саманных переулков Старого города, ханского великолепия новых мраморных дворцов, имперского размаха проспектов. Моя юность проплутала этими переулками, просвистела этими проспектами и — сгинула.
Иногда во сне, оказавшись на смутно знакомом перекрестке и тоскливо догадываясь о местонахождении, я тщетно пытаюсь припомнить дорогу к рынку, где ждет меня спасение от позора.
Я не помню лиц соучеников, и когда где-нибудь, в Сан-Франциско или Ганновере, в зале ко мне подходит некто незнакомый и, улыбаясь слишком ровной, слишком белозубой улыбкой, говорит: — вспомни-ка школу Успенского, — я не помню, не помню, не помню!
… Тогда почему все чаще, возвращаясь из Хайфы или Ашкелона домой, поднимаясь в свой иерусалимский автобус и рассеянно вручая водителю мятую двадцатку, я глухо говорю:
— "…в Ташкент"…?

[Дверь в лето]

Но меня ужас берет, что это реально встречается в жизни.

Знаешь, я все пыталась понять Катю, мать Веры...Почему она такая? Блокада, голод, смерть близких, потеря любимого брата...
Но разве это причина, чтобы озлобиться на весь мир? Ведь не она одна такая была, тысячи, десятки тысяч... почему другие люди не озлобились?