СССР, причины его уничтожения, развала, Только документальные факты, документы Опции

[Тимур]

Так как темы про СССР слишком засорены частными случаями, то открываю отдельную тему. В теме приводятся только факты, доказательства, документы, частные случаи исключаются. Так же можно вносить информацию любого плана про жизнь и достижения в СССР, а именно фильмы, фото, документы.
Исключение: если есть частный случай, то подкрепляется собственными фото, видео и документами.

[Тимур]

БОРЗЕНКО Алексей Сергеевич родился в 1957 г. в Москве. Журналистом-международником, работал в Агентстве печати «Новости», был корреспондентом в Бухаресте.

РУМЫНСКИЙ СЕКУНДОМЕР
БЕЖИТ БЫСТРЕЕ

1. «СОЖЖЕМ ИХ ЗАЖИВО...»

Окунувшись после работы за рубежом в фантасмагорию российской жизни 1992 года, глядя в глаза измученных, понурых россиян, видя коммерческую вседозволенность нового уклада, я, к удивлению, своему, обнаружил большие аналогии с недавним прошлым Румынии. Один знакомый политолог из Бухареста как-то в беседе сказал мне следующее: «В России и Румынии происходят очень похожие социальные трансформации, только румынский секундомер бежит быстрее, так как стране меньше. России еще предстоят то социальные потрясения, через которые Румыния, похоже, проскочила. Возможно, ваши последствия будут более серьезными и тяжелыми».

» Кликните сюда для просмотра оффтоп текста.. «

Дважды, в 1990 и 1991 годах, мне довелось увидеть народные волнения в Бухаресте, вызванные непосредственно курсом на приватизацию и либерализацию цен и названные в печати беспорядками.
Год 1991-й. 25 сентября четыре тысячи шахтеров из долины Жиулуй, самовольно захватив два пассажирских поезда, прибыли в Бухарест, чтобы встретиться с премьер-министром страны Петре Романом. Еще раньше горняки приглашали лидера к себе на «крепкую беседу», чтобы познакомить его со своим уровнем жизни в условиях второго, апрельского этапа либерализации цен. Замечу, что за год до этих событий шахтерам значительно была увеличена заработная плата. Премьер отказался, сославшись на неотложные дела, и тогда горняки сами прибыли в столицу»
Шахтеров ждали в Бухаресте, и слух о том, что первые отряды с минуты на минуту прибывают на железнодорожный вокзал Бенясе, быстро полетел по городу. Было странно и жутковато видеть, как начали пустеть улицы, люди в спешке перепарковывали с тротуаров во внутренние дворы и гаражи свои автомашины, было видно, как нервничали полицейские. В воздухе Бухареста запахло психологической гарью предстоящих беспорядков.

В тот момент я оказался по делам в редакции газеты «Ромыния Либерэ» («Свободная Румыния»), которая как раз была расположена на пути с вокзала в центр города, у журналистов всё стояло вверх дном; кто прятал в массивные сейфы компьютеры, рабочие досье, кто лихорадочно спешил перегнать свое авто в безопасное место, подальше от редакции. «Нам только что позвонили с вокзала, максимум через полчаса шахтеры будут здесь» — крикнули мне на ходу мои знакомые. Переполох был вызван тем, что кто-то из шахтеров, недовольный общим током газеты, пообещал в одном из телевизионных интервью «выяснить отношения» с «Ромыния Либерэ» по дороге в город. Это означало разгром редакции и избиение ее сотрудников.

» Кликните сюда для просмотра оффтоп текста.. «

С двумя коллегами из этой газеты мы отправились на машине встречать шахтеров. По дороге румыны откровенно дали мне совет: «Общайся с шахтерами, но не забывай поглядывать на телеоператоров. Они берегут свою дорогостоящую технику и в случае опасности побегут первыми». Да еще полицейские на вокзале посоветовали не оставлять здесь машину, так как они не гарантируют ее сохранность. Меня поразило тогда, что четыре тысячи рабочих встречал отряд всего в полсотни полицейских — значит, им разрешили войти в город. О том, что шахтеры настроены агрессивно, уже знали, по дороге они разнесли в пух и прах железнодорожный вокзал в одном небольшом городе, разгромив попутно несколько частных магазинов.
Чумазые, в горняцких касках с фонариками, в черных комбинезонах и резиновых сапогах, окруженные своими же активистами, следившими за порядком, они шутили и огрызались на вопросы репортеров. В ожидании прибытия второго поезда по команде лидеров они послушно сели на перроне, уверенные, сознавая свою силу. «Мы настроены решительно и не уйдем из столицы, пока не будут удовлетворены наши политические и экономические требования», — отвечали они журналистам, поигрывая перед камерами палками и стальными прутьями. Кто-то мелом написал на вагоне: «Петре Роман, спускайся к нам в забой, от тебя будет больше пользы тем, чем в кресле премьер-министра!»
После прихода второго поезда колонны горняков организованно прошли пешком в центр города, оставив без внимания опустевшую редакцию газеты «Ромыния Либерэ». Шахтеры расположились на площади Виктория и устроили сидячую забастовку перед зданием правительства. В считанные часы они обросли толпами настроенных оппозиционно жителей Бухареста. Так начиналось это — в первые часы еще мирное — противостояние власти и народа, вызванное процессом либерализации цен.
Демократы пришли к власти в Румынии в результате декабрьской революции 1989 года, коммунисты были преданы анафеме вместе со своими слабыми социальными обязательствами перед народом. А в результате народ оказался один на один с новыми экономическими порядками, не подготовленный к ним. История в конце концов расставит все по своим местам и даст всему оценку временем, но, встав на путь повышения цен, правительство взяло на себя колоссальный груз моральной ответственности за судьбы миллионов людей. Понимают ли экономисты, что жизнь — это не листок бумаги с графиками?
Незадолго до взрыва 1991 года — 14 мая 1990 года шахтеры срочно прибыли в Бухарест и стояли ночь перед зданием правительства, защищая его от оппозиционно настроенных бунтовщиков с Университетской площади. Грозным валом прокатились они на следующее утро по всему городу, разъезжая на самосвалах, наводя страх и ужас на горожан, арестовывая и избивая всех подозрительных. На моих глазах были в кровь избиты стальными прутьями два молодых человека лишь потому, что какая-то полоумная старуха заявила, что они студенты. Тогда, в течение двух дней, шахтеры были полновластными хозяевами города.
Но уже через год, 25 сентября 1991 года, после осуществленной правительством «непопулистской» либерализации цен, горняки снова прибыли в столицу, чтобы жечь и штурмовать то самое здание своего правительства, которое они до этого так отчаянно защищали. Этот факт должен заставить политологов кое над чем серьезно призадуматься.
Год 1990-й. Крылатая фраза классике «булыжник — оружие пролетариата», относившаяся к тем временам, когда по булыжным мостовым катили конные экипажи, и которую и по сей день некоторые политики считают справедливой, была в корне опровергнута событиями в Румынии. Оружием толпы на переполненных автотранспортом улицах города стала бутылка с бензином. Мне довелось увидеть страшную разрушительную силу этого оружия, особенно в мае 1990 года, в «пик» событий на Университетской площади. В ночь с 13 на 14 мая толпы оппозиционно настроенных горожан, среди которых было много цыган, окружили румынское телевидение с требованием добиться «гласности». Не получив доступа к «открытому микрофону», толпа стала штурмовать здание.
Шум уличных боев докатился своими отголосками до бюро, в котором я работал над очередной корреспонденцией. Было около полуночи. Переулками я вышел к телевидению. Картина, которую я увидел, останется в памяти навсегда. Румынское телевидение представляет собой многоэтажную башню, на крыше которой стоит антенна. Перед зданием — газоны, кое где кусты, в общем, открытая территория. Толпа со всех сторон окружила этот куб из стекла и бетона, внутри которого заперлись в ожидании штурма полицейские и малочисленная группа десантников. При мне был взломан пункт приема стеклотары, расположенный поблизости. На угнанных грузовиках откуда-то из центра также привезли пустые бутылки. Патрули из добровольцев тормозили все проезжающие машины и заставляли водителей сливать бензин. Тем, кто оказывал сопротивление или пытался уехать, пробивали заостренными железными палками бензобаки, крошили лобовые стекла и фары. Залитые «зажигалки» перетаскивали на линию огня прямо в ящиках. Я даже не мог представить себе, что заполненная до половины бутылка из-под «пепси-колы», заткнутая полоской ткани от рубахи или носового платка, способна долететь до высоты шестого этажа.
— Эй, посторонись! — прохрипела старая цыганка прокуренными легкими. — Скоро мы сожжем их заживо. — Из последних сил она тащила тяжелую черепицу, содранную с крыши старинного особняка. На моих глазах яркими пятнами горящего бензина засветилось в ночной темноте бетонное здание. С нескольких этажей толпу пытались отогнать водяными струями из брандспойтов, чего явно было недостаточно.
Метание «зажигалок» выглядело следующим образом: осажденный объект был разделен на сектора, выбирались наиболее уязвимые места — подвалы, складские помещения, технические комнаты. Отдельные незаметные люди руководили толпой, показывали нужные окна. В атаку шли три цепи нападающих. Первая выбивала камнями стекла, другая метала «зажигалки», остальные подносили ящики с приготовленными бутылками, камни, выполняя роль тыла. Шумными возгласами восторга толпа приветствовала меткое попадание, а «чемпион», как футболист, забивший гол, поднимал руки. Туда, где разгорался пожар, методически подкидывали новые бутылки — для поддержания огня. А в это время первая цепь не давала пожарникам тушить пламя, отгоняя их камнями внутрь здания. Было дико смотреть на это современное средневековое варварство. Что же пережили за эти часы полицейские, журналисты, техники, находившиеся внутри здания? «Мы предпочли бы сгореть в здании телецентра, чем быть забитыми до смерти толпой», — признались потом отдельные работники телевидения. Ну, а как вы думаете, что станет с современным бетонным строением, напичканным аппаратурой, горючими пластиками и лакированными деревянными панелями, если бросить в его окна 1 — 2 тысячи бутылок с бензином?
Подоспевшие вскоре армейские части, которые, как потом выяснилось, были вообще не в курсе происходящих в Бухаресте событий, не дали окончательно сжечь телецентр, без единого выстрела, в считанные минуты, разогнали толпу по соседним улицам. Многие из пойманных участников штурма пытались доказать свою непричастность к событиям, но солдаты требовали протянуть руки — запах бензина разрешал все сомнения. Через несколько часов, уже на рассвете, в город прибыли шахтеры, тогда еще «положительные герои» румынской действительности. Уроки из происшедшего извлекло правительство, извлек их и народ. Проведение реформы было отодвинуто во времени.
Год 1991-й. В сентябре — снова штурм телецентра. После неудавшейся попытки завладеть домом правительства на площади Виктория отряды шахтеров переместились в район телевидения и несколько часов осаждали его. Они были менее организованны, чем их предшественники, но более смелы и настойчивы. Все та же территория снова стала ареной уличных гражданских боев.
Отличительная деталь: полиция и части специального назначения снова не применили против возмутителей спокойствия огнестрельного оружия. Почему? Да потому, что это означало бы попную дискредитацию существующего режима. «Чаушизм» отошел в прошлое. Если бы такое вдруг произошло, то на общем демократическом фоне достижений декабрьской революции 19В9 года правительству Румынии не оставалось бы ничего другого, как подать в отставку. Один знакомый «скутиер» (дословно «щитовик» — полицейский, вооруженный щитом и длинной штурмовой резиновой дубинкой) сказал мне тогда: «Я сдал автомат и не завидовал сам себе, когда стоял со щитом и дубинкой. Я очень боялся быть оторванным от своей цепи. Мне пришлось на себе испытать эту «Ахиллесову пяту» демократии».
В этот раз для борьбы с шахтерами в Бухаресте применили испытанное цивилизованными западными демократиями оружие — «хлопушки» и слезоточивый газ. Когда толпа с «зажигалками» наготове приближалась на опасно близкое расстояние к цепи «скутиеров», охранявших объект, в ее ряды по команде выбрасывались специальные взрывпакеты, разрывавшиеся с большим грохотом, но не причинявшие телесных повреждений. Звуковой эффект вызывал инстинктивное чувство страха. Один из таких пакетов разорвался в пяти метрах от группы журналистов. Мы были оглушены и две минуты не понимали друг друга, так как ничего не слышали.
Использовались и капсулы со слезоточивым газом, выстреливаемые из специальных приспособлений, по мнению специалистов, обычного раздражающего действия, без нервнопаралитических компонентов. Вкус газа ни с чем нельзя сравнить — это что-то особенное, непривычное, его присутствие ощущаешь скорее не ноздрями, а интуитивно, подсознательным шестым чувством. У меня сохранилась одна из газовых капсул — дюралюминиевая трубка с выгоревшим химическим порошком внутри, без надписей, без маркировки. Один из шахтеров объяснил тогда на площади, что их производят в Израиле.
Сначала на узких улицах Бухареста газы отбросили отряды горняков, но вскоре атакующие разобрались в механизме воздействия вещества на организм. Выяснилось, что газ вызывает сильное слезовыделение, раздражая не столько глаза, сколько носоглотку. Тогда рабочие использовали смоченные водой носовые платки, чтобы дышать через них. Я проверил на себе действенность такой защиты: глаза все-таки сильно щипало, но ориентироваться в дыму с платком стало легче. Почему-то тогда мне вспомнились палестинские мальчишки в черно-белых платках вовремя интифады, показанные по телевидению. Как завороженные, мы, журналисты, стояли среди шахтеров и смотрели на летящие в нашу сторону и горящие лиловым огнем звездочки — капсулы с газом. Из гуманных соображений головка капсулы покрыта фосфором, поэтому в темноте видно, куда летит снаряд. Но, с другом стороны, есть опасность зазеваться и получить ожоги от фосфора, если он коснется лица или открытых частей тела. В слабом свете уличных фонарей, в дыму, было плохо видно людей, но я слышал крик — видимо, капсула попала в лицо одному из шахтеров.
Газ тяжелее воздуха, и поначалу даже не придаешь особого значения шипящим и крутящимся на асфальте цилиндрикам. Но постепенно газ вытесняет воздух и начинает подниматься, доходит через какое-то время до головы, начинает сильно щипать глаза. Инстинктивно хочется проморгаться, вытереть глаза, но этого нельзя делать, слезы потекут ручьем, и тогда становишься полуслепым, полубеспомощным, как маленький ребенок. Газ осел в низинах, и жители близлежащих домов, живущие на первых этажах, на несколько дней были вынуждены перебраться в другое место, пока газ не рассеялся. Долго еще, проезжая это место на машинах, люди были вынуждены закрывать окна.
В рукопашных схватках со «скутиерами» шахтеры применили изобретенное ими еще год назад оружие — полутораметровые металлические палки, нарубленные из толстого стального троса. Гибкая, в чем-то использующая эффект штурмовой полицейской дубинки, только во много раз мощнее, эта «палица» способна перебить позвоночник человека даже в бронежилете. Мой друг, оператор советского телевидения Андрей Леонов, снимавший в свое время боевые действия в Афганистане, похоже, понравился шахтерам за смелую съемку в облаках газа, и они подарили ему такую стальную плеть. Потом, уже дома, мы с ним долго вертели в руках это ужасное оружие, Андрей переживал: «Глаза сильно слезились, было трудно наводить фокус в объективе».
В качестве другого оружия шахтеры использовали также дорожностроительную технику — бульдозеры, гусеничные экскаваторы, просто грузовики. Разогнав многотонные махины, их как таран направляли на здание, попутно поджигая. Под прикрытием таких своеобразных танков-крепостей шли на штурм. Я видел, как на телебашню направили гусеничный экскаватор, за рычаги которого сел мальчишка лет пятнадцати. Он пригнал экскаватор со стройки на соседней улице. Обстрелянная в упор взрывпакетами и капсулами, машина заглохла и загорелась. Перепуганный мальчишка в облаках концентрированного дыма выскочил из нее и дал дёру, преследуемый градом капсул.
Среди шахтеров я заметил немало стариков, пенсионеров, инвалидов и бездомных. Люди, ранее просившие подаяния у церквей, в процессе либерализации цен выплеснулись на центральные улицы города, площади и рынки. Не в силах участвовать в боях со «скутерами», они разбирали руками булыжную мостовую.
Многое еще можно было бы рассказать об ужасах увиденных гражданских беспорядков, главная побудительная причина которых заключалась в экономической политике государства. Я сделал для себя печальный журналистский вывод: в нашем современном индустриальном обществе конца XX века уличная толпа, не сознавая этого до конца, при определенном стечении обстоятельств может стать колоссальной разрушительной силой, приносящей обществу многомиллионные убытки и даже способной сменить правительство.
Румынский народ во многом похож ка русский — своим терпением, совестливостью, любовным отношением к труду как к процессу, а не способу получения денег. Я помню голодную и холодную Румынию в последние годы правления Николае Чаушеску, серые понурые лица людей, каждодневную пищу которых в основном составляли хлеб, сладкий перец и брынза. Кусок мяса тогда был роскошью, а лучшим подарком считался маленький кулечек с натуральными кофейными зернами. Особенно тяжелыми были зимы, когда людям приходилось жить в домах при температуре в 10 — 12 градусов. Конечно, первыми не выдерживали старики... В некоторых особо неблагополучных уездах страны новорожденных младенцев регистрировали лишь в возрасте шести месяцев, тем самым скрывая от мировой общественности истинные цифры детской смертности, вызванной недоеданием и отсутствием лекарств. Экономия на всем, даже жизненно необходимом, была возведена в ранг государственной политики.

...Чего добились шахтеры в результате своего похода на столицу? По большому счету — ничего. Их политическое требование об отставке премьер-министра, представлявшего, по мнению некоторых из них, интересы французского и израильского капитала в стране, было в конце концов удовлетворено. Он ушел с занимаемого поста, но не спустился в забой, как они хотели, а остался национальным лидером правящей партии Румынии — Фронта национального спасения (ФНС). Кресло премьер-министра занял Теодор Столожан, продолживший экономическую политику по ранее намеченному плану, в том числе и либерализацию цен. Один шахтер из долины Жиулуй уже после событий сказал в телеинтервью: «Если бы я знал заранее, каких результатов мы добьемся, ни за что бы не отправился в Бухарест». И все-таки правительство пошло на отдельные социальные уступки в отношении шахтеров, учитывая тяжелые условия труда под землей и во многом неустроенный их быт.
Румынская практика показала, что нейтрализовать взрывоопасный социальный конфликт в самом зародыше — задача не из легких. Опыт доказывает, что инициатором любого выступления, в основе которого лежит определенный пакет экономических требований, может выступить только сплоченный общим трудом коллектив. Уличная толпа, которая неизбежно присоединится к нему позднее, не может сделать что-либо самостоятельно, так как слишком разнородна. Ни одно правительство в мире не подготовлено в должной мере к общению с народом в таких острейших ситуациях. А социальный конфликт, как правило, переходит в политическую плоскость, чем не преминут воспользоваться в своих собственных интересах различные оппозиционные партии и группировки. Выразительная деталь —- во время волнений румынских шахтеров их коллеги из Воркуты прислали телеграмму солидарности. Хватит ли у московских столоначальников (равно как и у лидеров наших профсоюзов) чуткости, чтобы расслышать тревожный сигнал румынского секундомера?..


Продолжение следует...