Александр Александрович Блок Опции

[Vet]

Александр Александрович Блок

(1880-1921)

"Был Пушкин и был Блок... Все остальное - между!" Эти слова Владислава Ходасевича очень точно выразали чувства многих современников поэта. В этой фразе не только ощущение значения Блока для русской поэзии, но и чувства несомненного его родства с великим девятнадцатым веком русской литературы. Он менее всего стремился быть только поэтом, только писателем. Марина Цветаева, уже после смерти Блока, напишет о нем: "Больше, чем поэт: человек". Еще один современник, ставший уже в эмиграции известным критиком, Георгий Адамович, скажет о поэзии Блока: он "там, где остальные люди, Блок заодно с ними, что бы ни случилось". Потому к нему на квартиру приходили совсем юные начинающие поэты или просто его почитатели, чтобы он ответил им на простой вопрос: "Как жить?" Потому именно творчество Блока стало для многих русских мыслителей отправной точкой в их попытках объяснить, что же случилось с Россией, да и со всем миром в самом начале XX века, когда вдруг, за одно поколение, все изменилось до неузнаваемости.



***
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века –
Все будет так. Исхода нет.

Умрешь – начнешь опять сначала,
И повторится все, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.
10 октября 1912


***
Ужасен холод вечеров,
Их ветер бьющийся в тревоге,
Несуществующих шагов
Тревожный шорох на дороге.

Холодная черта зари –
Как память близкого недуга
И верный знак, что мы внутри
Неразмыкаемого круга.
Июль 1902

[Vet]

***
Душа молчит. В холодном небе
Все те же звезды ей горят.
Кругом о злате иль о хлебе
Народы шумные кричат…
Она молчит, - и внемлет крикам,
И зрит далекие миры,
Но в одиночестве двуликом
Готовит чудные дары,
Дары своим богам готовит
И, умащенная, в тиши,
Неустающим звуком ловит
Далекий зов другой души…

Так – белых птиц над океаном
Неразлученные сердца
Звучат призывом за туманом,
Понятным им лишь до конца.
3 февраля 1901



***
По городу бегал черный человек.
Гасил он фонари, карабкаясь на лестницу.

Медленный, белый подходил рассвет,
Вместе с человеком взбирался на лестницу.

Там, где были тихие, мягкие тени –
Жолтые полоски вечерних фонарей, -

Утренние сумерки легли на ступени,
Забрались в занавески, в щели дверей.

Ах, какой бледный город на заре!
Черный человечек плачет на дворе.
Апрель 1903