Жалкое подражание Александру Грину и Николаю Гоголю, Жалкое подражание Александру Грину и Николаю Гоголю Опции

[Влаант]

Если это прочтёт моя жена, она зарежет меня якутским ножиком. Ну, и пусть... Будь, что будет... Жму кнопочку "создать тему".

АССОЛЬ ИЗ СЕРДОБСКА

(Жалкое подражание Александру Грину и Николаю Гоголю)

Моей нежданной любви – Наталье Налётовой –
ей и только ей для личного прочтения
с болью в сердце моя повесть о непрожитой жизни.
Впрочем, пусть читают все, если захотят.
***
- Ну почему мы не познакомились, когда я ещё не был женат!?
- Но ведь тогда тебе было уже двадцать пять, а мне всего десять...
- Всякое случается... Я знал пару, ей было четырнадцать, а ему двадцать девять, разница, как и у нас. Он четыре года ждал, когда она вырастет. Сейчас они счастливы.
- А ты бы ждал восемь лет? И как бы это могло произойти?
- Как? Не знаю... А давай я напишу тебе повесть о том, как это могло бы случиться, повесть о нашей непрожитой жизни.
- Напиши. Пусть будет хотя бы повесть.
***
Было седьмое января. В семье Налётовых отмечали юбилей: дочери Наташке стукнуло целых десять лет. За столом напротив хозяина сидел давно ожидаемый гость Володька, прилетевший в отпуск из Якутска, где он работал в аэрогеодезическом предприятии, и потому в тарелках были разложены неведомые якутские деликатесы: непонятная бело-розовая рыба, тающая во рту, брусника и морошка, оленьи языки, розовая икра и подкопчённые жеребячьи ребрышки.
– И вот он мне и говорит, – Сергей Налётов, отец семейства, поднял рюмку и чокнулся с гостем, – со свиданьцием! И вот он мне говорит...
– За именинницу! – Возразил гость и выпил.
– ...Какого хрена мы с тобой сцепились? – Продолжил повествование Сергей. – Из-за чепухи ведь!
Татьяна, жена Сергея, уже не раз слышала этот рассказ, но всё равно улыбалась, помешивая ложечкой чай. Теперь, когда она воочию видела того, о ком ни единожды рассказывал муж, рассказ обретал иную окраску.

***

Мужчины познакомились при весьма пикантных обстоятельствах. Сергей был мастером машиностроительного завода и как-то раз поехал в Москву в командировку. В один из вечеров он отправился от метро «Измайловский Парк» в Новогиреево в билетную кассу, что была на углу Новогиреевской улицы, за обратным билетом. Время он выбрал крайне неудачное: был час пик. В автобусе была давка. Кто-то кого-то толкнул, кто-то кому-то наступил на ногу, началась словесная перепалка. Волею случая оппоненты вышли на одной остановке, ссора переросла в агрессивную стадию, и дискуссанты изрядно поколотили друг друга.
Теперь они сидели на снегу, подсчитывали оторванные пуговицы и прикладывали снег к разбитым носам.
– Тебя как зовут?
– Сергей. – Буркнул Налётов.
– Я Владимир.
– Очень приятно! – С сарказмом промолвил заводской мастер.
– Будет тебе! Скажи мне: какого хрена мы с тобой сцепились? Из-за чепухи ведь! Ну, толкнул я тебя. Час пик, давка... Бывает... Прими мои извинения. Я по неуклюжести, а не по злобе.
– Извинения приняты. Но я тоже... того... хорош... Так что в ответ прими и мои извинения. Ты прав: чепуха, не стоило из-за этого.
– Я полагаю, что окончательно и полностью мы сможем примириться только после того, как...
– После чего?
– Пойдём выпьем!
– Мне надо билет на поезд купить.
– В чём проблема? Вон кассы, заходи, покупай и пошли.
Билет был куплен, и они вышли на улицу.
– Куда пойдём? – Спросил Сергей.
– В таком виде в ресторан идти не стоит. Нас точно загребут. Пришлют мне «телегу» в деканат и выпрут из института.
– А у меня «тринадцатая» медным тазом накроется. Татьяна ворчать будет.
– Татьяна?
– Жена моя.
– Выпивать из горлышка под плавленный сырок в кустах пошло и неуютно.
– Что делать будем?
– Значит, так: сейчас тихой сапой зайдём в магазин, что-нибудь возьмём и поедем ко мне. Я тут рядом живу, в трёх остановках. Возражения, в отличие от извинений, не принимаются! К тому же тебе нужно рукав пришить: сам оторвал, сам пришью.
Володька оказался студентом-старшекурсником, брат его служил в армии, а родители практически круглый год пребывали на Кавказе, где его отец строил радиотелескоп, и студент жил один в трёхкомнатной квартире.
Они зашли в магазин, взяли выпивку, остановили подвернувшееся такси и отправились в Южное Измайлово в пустующую квартиру.
Мужчины изрядно надрались и не только помирились, но и подружились. Позже Сергей, приезжая в командировки, останавливался у Володьки, познакомился с его вернувшимся из армии братом и родителями и не раз звал его к себе в Сердобск.
Но, закончив институт, Володька уехал по распределению в Якутск, так и не посетив маленького уездного города. Связь на этом не прекратилась, Володька писал письма и обещал, что в следующем отпуске он первым делом непременно посетит Сердобск.

***
Володька выполнил обещание: теперь он сидел в уютной кухне и пил водочку со своим давним оппонентом.
– Я тебе говорил: летом к нам надо приезжать, летом! – Возмущался Сергей. – А ты в январе притащился! Ни грибов, ни рыбалки, ни... Что делать будешь?
– Наташку в школу водить и встречать... Я скучать не буду. Издержки профессии: если я буду ездить в отпуск летом, я ничего не заработаю. Увы! А грибов и рыбалки у меня там хватает. Но есть в этом и промысел божий: ведь я поспел в аккурат к дню рождения этого милого маленького человечка! Ах, да! Совсем забыл! – Притворился Володька. – Подарки!
Он прошёл в прихожую, вернулся с большой дорожной сумкою, уселся на стул и раскрыл её.
– Первой подарок получает, конечно же, именинница! Наташка, подь сюда!
Володька извлёк из сумки большую коробку и вручил девочке. Татьяна помогла распечатать упаковку: в коробке оказалась огромная и роскошная кукла. У девочки загорелись глаза, и она вцепилась в куклу обеими руками.
– Что надо сказать? – Воспитательный процесс ни на миг не останавливался.
– Спаси-ибо! – Пропела Наташка.
– Спасибо много! – Володька наклонился и ткнул себе пальцем в щёку. – Целуй сюда!
Девочка подошла бочком, неуклюже чмокнула гостя в щёку, покраснела и выбежала с куклой из кухни. Все засмеялись.
– А теперь Татьяна, милая Татьяна!
Володька достал из сумки маленькую коробочку синего бархата и вручил хозяйке. Татьяна открыла коробочку. В ней был маленький элегантный кулон с якутским алмазом на золотой цепочке.
Татьяна смутилась:
– Володя, вы, право, делаете такие подарки... Вы... Я не знаю... это же, наверное, дорого...
– Я сейчас упаду на колени и буду слёзно молить о прощении! Милая Татьяна! Я сделал подарок от всего сердца и никак не думал, что в ответ ты обидишь меня, перейдя на это официальное и пошлое «вы»! Я не желаю хвастаться, но поверь мне: я теперь зарабатываю больше, чем мой дядя-профессор, семеро по лавкам у меня не плачут, и я могу себе позволить преподносить скромные подарки.
– Не капризничай, Танька! – Сказал Сергей. – Надень и покажись!
Татьяна прошла в ванную к зеркалу, надела украшение и вернулась в кухню.
– Се манифик! – Воскликнул хозяин.
– Я не вижу повода, чтобы не выпить! – Резюмировал гость.
Налили, чокнулись, выпили и закусили.
– Ну, а отец семейства получает в подарок якутский нож! – И Володька вручил Сергею ножны.
– Ни хрена себе! – Сергей извлёк из ножен тусклый клинок.
– Осторожнее! Одно движение, и пальцы, как сосиски, отлетят!
– Ручка интересная... Из чего?
– Берёзовый кап.
– А ножны? Вроде бы кожа, а шва нету.
– Догадайся!
– Хрен его знает...
– Это бычий хвост.
В это время в кухню вернулась дочь, не расстававшаяся с новой куклой.
– Наташка! – Сказал Володька. – Говорят, у тебя косички не настоящие и приклеенные.
– Неправда! Настоящие! – Возмутилась девочка.
– Ну, тогда подойди и дай мне за них подёргать, а то я не поверю.
Девочка подошла к гостю и наклонила голову. Володька нежно потянул за косы и сказал:
– Надо же! Настоящие! Значит, мне наврали.
– А не пора ли тебе спать? – Строго спросила мать.
– Ну, мама... ещё немножко!
– Но если ты сейчас ляжешь спать, то завтра утром мы с тобой пойдём... Куда? Куда мы пойдём? На каток! У вас есть каток?
– Есть.
– Мы пойдём на каток кататься на коньках.
– Я не умею. – Призналась девочка.
– Ну, и прекрасно! Я тебя научу!

***


Утром Володька проснулся от того, что его кто-то настойчиво тыкал в бок пальцем.
– Ты обещал на каток! Вставай!
«Вот негодница! – Подумал геодезист. – Какой чёрт меня вчера потянул за язык! А с другой стороны, пуркуа бы и не па? Башку себе прочищу...»
– Моя милая маленькая девочка! Раз я обещал, значит, пойдём. Ты завтракала?
– Нет.
– Иди завтракать. А я сейчас встану, умоюсь, побреюсь, тоже позавтракаю и мы пойдём кататься на каток.
– А у меня коньков нету.
– Как нету? Непорядок! Но мы их возьмём напрокат или купим новые. Ступай в кухню. Я сейчас буду.
– Ты что, всерьёз на каток собрался? – Спросил Сергей.
– А почему нет? Возьму Наташку, покатаюсь.... Пусть чадо приобщится.....

***
– Ботинки надо шнуровать туго, чтобы в них не болтались ноги. – Володька начал теоретический урок. – Но нежно, чтобы ноги не затекали. Чувствуешь?
– Чувствую. – Ответила Наташка, ковыряя пальцем в носу.
– Не ковыряйся в носу!
– Почему?
– Палец сломаешь! О, чёрт! – Шнурок лопнул. – Я это предвидел.
Володька стащил с ноги девочки ботинок, вытащил из него подгнивший шнурок, достал из кармана куртки заранее припасённый моток киперной ленты, отрезал перочинным ножичком соизмеримый со шнурком кусок и заново зашнуровал ботинок. То же он проделал с другим коньком.
– Подставляй ноги! – Геодезист надел коньки на девочку и быстро зашнуровал ботинки. Сам он был уже во всеоружии. – Вставай – и поехали!
– Не могу!
– Держись за палку и вставай! – Володька протянул Наташке предусмотрительно подобранную неподалёку сломанную клюшку. – Поехали! И не думай как переставлять ноги. Просто катись – и всё. Когда сороконожку спросили, как она ходит, она задумалась и не смогла сделать ни шагу. Вперёд!


***
– Ну, как успехи? – Поинтересовалась Татьяна.
– Достигнуто самостоятельное передвижение при минимуме падений. – Ответил гость.
– Понравилось? – Спросил отец.
– Классно! Ещё пойдём? – Наташка вопросительно посмотрела на Володьку.
– Обязательно! – Пообещал геодезист.

***
В оставшиеся дни Володька встречал Наташку из школы, водил на каток и на горку, посетил с нею местный краеведческий музей, проявляя недюжинное терпение, помогал делать уроки. В один из воскресных дней он повёз её в Тарханы, показал могилу Лермонтова, читал его стихи, рассказывал о глупой дуэли на Машуке и о том, как бабка поэта отправила за телом внука двух крепостных, чтобы похоронить его в своём имении.

***
Налётовы пили чай на кухне.
– Скажи, Наташка, – спросил Володька, – почему у слона глаза красные?
– Не знаю, – удивилась девочка.
– Чтоб в помидорах легче прятаться!
– Врёшь ты всё! Слоны не прячутся в помидорах!
– Прячутся, ещё как прячутся! Вот мамонты не прятались и все вымерли. Теперь только бивни в мерзлоте остались.
– Жалко их. – Пожалела мамонтов Наташка. – А ты скоро уедешь?
– Скоро, моя маленькая. Пора уже.
– Жалко. – Опять высказала сожаление девочка. – Оставайся!
– Не могу! Мне нужно ещё год отработать.
– А ты не отрабатывай!
– Не могу! Я обещал. А то, что обещал, нужно выполнять.
– Тогда я напишу тебе письмо!
– А ты знаешь, куда писать?
– Не-а...
– Тогда я запишу тебе свой адрес.
Володька прошёл в комнату, достал из сумки пачку фотографий, извлёк одну, вернулся в кухню, сел и написал на обратной стороне: «Наталье от Владимира. Озеро Эманджа», а ниже записал свой адрес и вручил фото девочке. На снимке Володька стоял на фоне бескрайнего ледяного поля в валенках и телогрейке, подпоясанной ремнём, на плече висел карабин, сбоку торчал капот вездехода, а в небе летели чайки.
–А что это за птицы? – Спросила Наташка.
– Это удивительные птицы. Это розовые чайки. Тот, кто их хоть раз увидит, всю жизнь будет счастливым. Но человек не может быть счастливым в одиночку. Счастьем нужно делиться. И я с этой фотографией отдаю тебе кусочек моего счастья.
– Спасибо! – Девочка взяла фотографию и убежала в свою комнату.
– Это действительно розовые чайки? – Заинтересовалась Татьяна.
– Действительно. И поверье такое существует. По легенде злая старая шаманка Мэнэрик позавидовала девушкам за их юность и красоту и посоветовала им прыгнуть в ледяную воду, чтобы они стали ещё красивее. Глупенькие девушки прыгнули и превратились в ледяные глыбы, из которых вылетели их души в виде чаек. И когда они вылетали, закатное солнце навсегда окрасило их перья в розовый цвет. С тех пор они приносят счастье любому, кто их увидит. Если, конечно, душа человека чиста и лишена зависти.
– Правда? – Вернувшаяся Наташка с любопытством слушала легенду.
– Это всего лишь сказка, маленькая. Но кто знает, может и есть в этом что-то. Мир полон тайн и чудес...
– Вот тебе моя фотография. – Девочка протянула Володьке снимок, на котором она была сфотографирована на фоне зелёной листвы крупным планом. На обратной стороне детским почерком было написано: «Владимиру от Натальи. Сердобск. Адрес ты знаешь». – Покажи меня розовым чайкам.
– Если увижу их, обязательно покажу, моя маленькая. Обещаю!
– Жениться тебе, Вовка, нужно. – Философически заметила Татьяна. – Со своими бы возился...
– Когда женились мои старшие товарищи, старушки на свадьбах неизменно тыкали мне пальцами в рёбра и вопрошали: «Ну, что, ты следующий?» Их любопытство поугасло, когда я стал спрашивать их то же самое на похоронах.
– Если серьёзно, то мужик ты состоявшийся, самостоятельный, с заработком. Пора уже...
– Как-то не получается пока. Летом у меня одни бичи небритые, невест в полях нет. А зимою... зимою тоже не сходится. Может, мне само провидение говорит: «Рано ещё, погоди малость», а потом возьмёт да и выдаст мне жену.
– Давай я буду твоей женой! – Предложила Наташка.
– Ах, ты маленькая наглая пигалица! – Возмутился Сергей. – Вы видели? Женой она станет!
– Ну, когда-нибудь станет, надеюсь. – Чисто по женски рассудила Татьяна.
– Смотри, Наташка, – пригрозил Володька, – слово, что воробей, вылетит не поймаешь. А вдруг я через восемь лет, когда тебе стукнет восемнадцать, приеду и спрошу: «Кто обещал стать моей женою? Не ты ли?» И что ты тогда скажешь?
– То, что обещал, нужно выполнять. – Повторила Наташка слова геодезиста.
– Ну, да, конечно, – с иронией заметил Сергей, – Владимир восемь лет будет ждать, когда наш гадкий утёнок превратится в прекрасную белую лебедь!
– В чёрную. – Уточнил Володька.
– Почему в чёрную? – Высказала недоумение Татьяна.
– А потому, – пояснил геодезист, – что уже сейчас видно, что Наташка обещает стать роскошной брюнеткой с вишнёвыми глазами. И вот тогда, право, я не берусь утверждать, что устою перед её чарами.
– А что, – Татьяна опять включила женское разумение, уже сейчас волнуясь за возможное будущее дочери, – Вовке будет тридцать три, ей восемнадцать...
– Пятнадцать лет разницы. – Констатировал Сергей.
– У Пушкина с Натальей было тринадцать, и ничего, жили. – Вспомнил Володька.
– Так то Пушкин... А тут... Пятнадцать лет...
– Мой прадед прожил восемьдесят восемь, никогда не болел и умер на поле, вспахивая делянку. Так что, если я повторю рекорд прадеда, более полувека ей обеспечено.
– А дед?
– Дед тридцать один. Но сколько ему было отведено, только бог знает, ибо он безвестно пал под Смоленском в сорок первом.
– Вот видишь, – Сергей построил свой сценарий, – утащит тебя в тридцать один медведь и сожрёт.
Тут Наташка громко всхлипнула и заревела. Все повернулись.
– Ты что? – Удивился Сергей.
– Вову-у жа-а-алко! Его... его медведь сожрё-о-от!.. Кто меня на санках ка... кат-тать будет? – Воображение ребёнка нарисовало картину, как огромный чёрный медведь тащит Володьку в тёмную чащу, и ей стало безумно жаль несчастного геодезиста. Она вцепилась ему в руку, как бы не отпуская от себя, и заревела ещё громче.
– Ну, вот... Договорились... – Вздохнула Татьяна.
– Успокойся, маленькая, успокойся, а то я тоже заплачу. – Володька стал утирать детские слёзы салфеткой. – Меня медведь никогда не сожрёт и не утащит. Ты видела у меня на плече большое ружьё? – Девочка кивнула, продолжая всхлипывать. – Я пальну в воздух, он обкакается и убежит.
– А если... не... если не... не убежит?
– Тогда мне придётся убить его. И через шесть лет, когда мне будет тридцать один, а тебе исполнится шестнадцать, я приеду, и ты убедишься, что меня никто и никуда не утащил.
– Правда?
– Правда.
– Ну, раз обещаешь, значит, приедешь. – Наташка ещё раз всхлипнула и успокоилась так же быстро, как и заревела.
– Смотри Вовка, – пригрозила Татьяна, – теперь ты словами бросаешься.
– То, что обещал, нужно выполнять.
Татьяна увела Наташку укладываться в постель, а Володька с Сергеем ещё некоторое время пили коньяк, беседовали ни чём, а когда коньяк закончился, разошлись по своим постелям.
Всё происшедшее было принято за шутку. Не шутили только двое: взрослый двадцатипятилетний мужчина и маленькая десятилетняя девочка.

***
– Эй, жених! – Татьяна выглянула из ванной. – Твоя невеста объелась груш из прокислого компота и обдристалась, как утка. Иди ей задницу вымой!
– Запросто! – Володька приподнялся со стула.
– Да ладно уже! Сиди! Сама управлюсь.
Через пять минут в кухню, держась обеими руками за живот, вошла зелёная, как несозревшая слива, Наташка.
– Конфуз? – Спросил Володька.
– Конфуз. – Вздохнула девочка.
– Болит? – Выразил сочувствие Володька.
– Болит. – Опять по-взрослому вздохнула Наташка.
– Иди сюда, вылечу.
– Как?
– У меня руки, как грелки, живот погрею, и всё пройдёт.
Он посадил ребёнка на колени и положил ладони на живот. Минуты через три девочка действительно ожила и порозовела.
– Авиценна! – Съехидничал Сергей.
– Эффект плацебо. – Пояснил Володька.

***
– Ты ненормальный! – Сергей постучал пальцем по лбу. – Она же ещё ребёнок!
– Это она сейчас ребёнок. А через шесть лет она станет девушкой, способной адекватно соображать. Послушаем тогда, что она скажет. – Володька был серьёзен. – И ещё через два года, если всё срастётся, то почему бы и нет?
– А меня ты спросил? А если я не согласен?
– Кто у алтаря будет отвечать на вопрос «Наталья, согласна ли ты взять в мужья?..»? Ты или она?
– С другой стороны, – вмешалась рассудительная Татьяна, – за шесть и, тем более, восемь лет всё может измениться. Ну, будут писать письма... Девка подрастёт, воспримет всё, как игру, и всё пройдёт, а Вовка женится и свою семью заведёт.
– А если не заведёт?
– А если не заведёт... то... то... чем он не муж? За кого Наташка выйдет, когда вырастет? За сверстника-балбеса? Ну, скажи: что конкретно тебя не устроит в таком зяте? По пунктам. Профессия есть. Заработок есть. Жильё есть. Здоровый, сильный. Водку, – Татьяна не преминула уколоть мужа, – как некоторые, не жрёт.
– Жру, ещё как жру! – Вставил Володька.
– Помолчи! – Строго сказала Татьяна и повернулась к мужу. – Что конкретно тебя в нём не устраивает?
– Ну... ну... возраст всё-таки!
– Тебе тридцать пять. Это возраст? А ему будет тридцать три. Ну, и что?
Все на некоторое время замолчали и задумались.
– Ладно. – Нарушил молчание Сергей. – Пусть всё идёт, как идёт. Посмотрим.

***
Володька уезжал. Наташка тихо плакала. Он взмахнул рукой, прося Татьяну и Сергея выйти из кухни. Они тихо вышли и прикрыли дверь.
– Слушай меня, моя маленькая любимая девочка. Сейчас я уеду. Далеко. В Якутию. Я буду там целых шесть лет. Каждый месяц, а может и чаще, я буду писать тебе письмо, а ты мне пиши в ответ. Хорошо?
– Хорошо. – Наташка всхлипнула.
– Не плачь, моя маленькая, – Володька прижал ребёнка к себе и погладил по волосам, – не плачь. Всё будет хорошо. Слушай дальше.
Он чуть отодвинул девочку от себя, чтобы видеть её глаза.
– Я приду к тебе рано утром седьмого января в день, когда тебе исполнится шестнадцать лет. Приду, чтобы ни случилось. Ты к тому времени станешь красивой взрослой девушкой и сможешь сама решить свою судьбу. Если ты захочешь связать свою жизнь с моею, я опять уеду и вернусь за тобою ровно через два года, когда тебе исполнится восемнадцать. И тогда мы с тобою уже никогда не расстанемся и будем вместе навсегда.
– Навсегда?
– Навсегда. Я обещаю. А то, что обещал, надо выполнять. И ещё: я предвижу насмешки и злословие твоих сверстников. Никого не слушай, кроме отца с матерью, гордо сноси насмешки и не обращай внимание на злословие. И мы посмотрим, каковы будут физиономии этих насмешников, когда я вернусь. Всё будет хорошо, моя девочка, всё будет хорошо. Поверь мне.
Володька поднялся. Наташка всхлипнула и вцепилась ему в руку.
– Я ухожу, моя девочка, чтобы вернуться. Шесть лет пролетят быстро. Не провожай меня, так будет только хуже. Всё будет хорошо, моя девочка, всё будет хорошо.
Володька наклонился, поцеловал её в голову и вышел за дверь. По его щеке текла слеза.
***
Прошло три года. Каждый месяц Наташка получала письмо из Якутии. Владимир писал интересно и много, рассказывая о далёком крае, его природе, зверях, людях, обычаях, интересных случаях, коротко говоря, письма являли собою дневник геодезиста. Часто в письмах были фотографии, которые иллюстрировали написанное.
Каждый Новый год, в день рождения Наташки и Восьмое марта, а иногда и просто так, приходила посылка или бандероль с какими-нибудь подарками: унтами из оленьего камуса, затейливой работой якутских косторезов из бивня мамонта, маленькими серебрянными серёжками, новыми коньками на белых ботинках... Иногда Наташка находила в письме денежную купюру небольшого достоинства. Каждый раз Володька просил сохранить это втайне от родителей.
«Умоляю тебя, моя девочка, пусть это будет нашей маленькой тайной. Конечно, твои родители дают тебе карманные деньги, но я, несмотря на это, не могу отказать себе в удовольствии тебя побаловать».
Всё раскрылось, когда Наташка, накопив денег купила себе довольно дорогую игрушку. Сергей в письме Владимиру выразил своё неудовольствие по этому поводу, но особо сердиться не стал.
Наташка писала ответные письма и часто вкладывала в них свои фотографии, которые Владимир постоянно просил присылать.
И в каждый свой день рождения, седьмого января, у Наташки на столике ночью появлялся букет орхидей.
Всё шло своим чередом.

***
Как и предвидел Володька, Наташка прослыла чокнутой.
– Во, смотри, Налётова идёт!
– Налётова?
– Чокнутая!
– А чё она?
– Да показывает фотографию какого-то мужика в валенках и с ружьём и говорит, что он геолог, и что когда ей будет шестнадцать, он к ней приедет, а потом станет её мужем.
– Хи-хи! Ассоль сердобская! Приедет, как же!

***
– Наташка, когда твой геолог приедет?
– Через год и десять месяцев.
– Ну, да! На оленях прискочит! Жди!
– Жду.
Конечно, у Наташки были подруги, но и они относились с недоверием к её ожиданию. Но недоверие это весьма часто подвергалось серьёзным сомнениям: откуда бы Наташка могла взять зубы невиданных вымерших зверей, которые как-то раз прислал ей Владимир?
***
«Моя маленькая любимая девочка! Тебя прозвали сердобской Ассолью? Это прекрасно! Не отвечай оскорблением на оскорбление, грубостью на грубость, гордо сноси насмешки. Вспомни, как были посрамлены злословы в тот день, когда на горизонте показались алые паруса капитана Грея. Ты же, в отличие от героини Грина, точно знаешь, когда этот день наступит. День этот – седьмое января, день, когда тебе исполнится шестнадцать лет. В этот день утром ты проснёшься и увидишь меня; я буду сидеть и ждать, когда проснётся моя любимая маленькая девочка.
А потом... потом мы с тобою пройдём по улицам города и посмотрим, каковы будут физиономии тех, кто насмехался над тобою все эти годы!»
«Сегодня я опять разложил перед собою на столе твои фотографии в хронологическом порядке. Я в очередной раз увидел, как из несуразного милого ребёнка ты превратилась в высокую красивую девушку. Мои чувства к тебе изменились. Глубокая и нежная привязанность переросла в преданную мужскую любовь. Боюсь лишь одного: что если, увидев меня не на фотографии, а воочию, ты разочаруешься и не захочешь связать свою жизнь с моею? Как я это переживу – не знаю».
«Володя, милый мой, любимый Володя! Наверное, я полюбила тебя навсегда, как только увидела, ещё девочкой. Даже не думай, я не мыслю своей жизни без тебя. И никого мне больше не надо! Когда же ты приедешь, когда? Вопрос глупый, я ведь знаю когда. Но дни, недели и месяцы идут так медленно!»
«Дорогие и любезные мои Татьяна и Сергей! Затеянная когда-то игра перестала быть игрою. Всё более, чем серьёзно. Я без ума от вашей дочери, хотя она ещё, в общем-то, подросток. А она... Если я не появлюсь в назначенное время, она испытает такое потрясение, от которого не оправится всю жизнь. И я появлюсь! Я не могу не появиться! Впрочем, когда я появлюсь, она испытает потрясение и в этом случае. Но это будет потрясение иного рода. Кстати, отпишите мне, каковы её новые, так сказать, параметры. Размер обуви и проч. Надо бы девку приодеть на шестнадцать лет.»
«Дорогие мои Таня и Серёжа! Сегодня я приехал в Москву. А завтра я еду к вам в Сердобск. Но у вас я пока не появлюсь. Остановлюсь в гостинице. Созвонимся с Таней по рабочему телефону. Поздно вечером шестого числа, а может уже и седьмого после полуночи, когда Наташка уснёт, я приду к вам, и вы впустите меня тихо и без звонка. Смажьте дверные петли!»

***
Однажды вечером незадолго до Нового года Наташа сидела и читала книгу – «Три товарища» Ремарка.
Раздался телефонный звонок. Наташа отложила книгу, подошла к телефону и взяла трубку.
– Алё, я слушаю! – Трубка молчала, возникла пауза. – Я знаю, мой хороший, это ты. Ты скучаешь без меня, ты пришёл за мной? Я тоже без тебя скучаю.
Вызов сбросился, в трубке послышались короткие гудки. Наташа положила трубку и вздохнула.
Читать ей уже не хотелось, и она легла в постель, но долго не могла уснуть.
Не спал и Владимир.

***
Утром седьмого января Наташе исполнилось шестнадцать лет. Ещё не проснувшись, она почувствовала в спальне чьё-то присутствие. Она приоткрыла глаза и увидела Володьку, который сидел на табурете и терпеливо ждал, когда проснётся его любимая маленькая девочка. Он возмужал, он был молод, красив и силён.
В вазе на столике стоял букет нежно-розовых орхидей.
Наташа взмахнула рукою, отгоняя видение:
– Уйди... уйди, уйди... Ты опять мне снишься...
Она повернулась к стене и укрылась одеялом с головой.
– Нет, моя любимая маленькая девочка, ты уже не спишь, ты уже проснулась.
Наташа резко повернулась и приподнялась на локте. Затем она села в постели и ошалело захлопала длинными ресницами.
Володька развёл руки, открывая ей свои объятия. И тут одеяло полетело на пол, Наташка не по-человечьи взвизгнула и в один миг оказалась у Володьки на коленях, чуть не сбив его с табурета. Она обвила руками его шею, охватила ногами туловище и стала целовать его щёки, лоб, шею, глаза и губы. Он как мог отвечал на поцелуи, из их глаз брызнули слёзы и смешались на щеках.
– Всё будет хорошо, моя любимая маленькая девочка, всё будет хорошо.
– Прости... прости меня...
– За что, любовь моя?
– Я не верила, что ты придёшь.
– Как я мог не придти? Я же обещал! У тебя попа голая, замёрзнет. – Володька заботливо подтянул на ней штанишки пижамы.
– Мы теперь будем вместе?
– Навсегда. Ничто нас не разлучит, даже смерть. Обещаю.
Володька крепко и нежно прижал Наташку к себе, поднялся с табурета и повернулся к двери.
– Успокойся, моя маленькая, успокойся. Всё будет хорошо. Сейчас мы пойдём умываться. – И он шагнул в дверь, неся на руках свою любимую маленькую девочку.

***
– Ну, как? – Поинтересовался Сергей.
– Истерика. – Ответил Володька.
– У кого? – Не преминул съехидничать отец.
– У обоих. – Заметила мудрая Татьяна.
***
К полудню весь город уже знал, что к чокнутой Наташке, сердобской Ассоли, приехал её геолог. Все, кто знал эту историю, сгорали от любопытства.
– К Наташке, к чокнутой, к Налётовой, геолог приехал!
– Ну, да?!
– Точно! Сегодня утром заявился. Не врала ведь чокнутая! Смотри, смотри, идут!
Наташка светилась. На ней была шубка из немыслимого якутского меха и белые унты, расшитые бисером. Голову она держала высоко и зачесала волосы за ушки, чтобы явить миру серёжки с настоящими якутскими бриллиантами. Варежками, несмотря на мороз, она пренебрегла, чтобы демонстрировать колечко с таким же бриллиантом. Держа под руку своего геолога, она о чём-то с ним беседовала и негромко смеялась.
Они зашли в кафе и сели за столик. Сразу же подошла официантка. Двигало ею не рвение к работе, а любопытство: уж очень хотелось взглянуть вблизи на мифического геолога.
– Здравствуйте.
– Здравствуйте. Будьте любезны, – не заглядывая в меню, попросил геодезист, – барышне кофе со сливками и пирожное... какое пирожное, Наташа?
– Ну... какое-нибудь...– Ей было всё равно, к тому же она, как ни странно, не слишком любила сладкое.
– Эклер? – Предложила официантка.
– Пусть будет эклер.
– А мне, – продолжил заказ Володька, – чёрный кофе и пятьдесят коньяку.
– Что ещё?
– Спасибо, больше ничего не надо.
Официантка пожала плечами и отправилась за кофе, пирожным и коньяком. Заказ был мизерный, но клиента она чуяла нутром и знала: этот не поскупится на чаевые.
Они сидели за столиком и беседовали. Они были счастливы. Наташа ничего не замечала вокруг, но мужчины в силу эволюции всегда склонны контролировать обстановку.
– Две твои подружки на улице сейчас шеи свернут от любопытства. – Володька слегка наклонил голову в сторону окна. – Если хочешь, позови их сюда. В конце концов, у тебя день рождения, и их надобно угостить.
Наташка, не поворачивая головы, скосила глаза и взглянула на девушек.
– Этих можно. – Она подошла к окну и помахала подружкам рукою, приглашая внутрь.
Девушки сели за столик, и Наташа представила каждую по имени.
– Очень приятно. Рад знакомству. – Завершил церемонию Володька, взглядом подозвал официантку и заказал ещё кофе и сладостей.
– Дядя Вова... Владимир... – Одна из барышень смутилась, не зная, как обратиться к взрослому спутнику подружки.
– Владимир Анатольевич, если угодно. Но лучше просто Владимир, чтобы не было излишнего официоза. Мы ведь не на светском рауте, а просто день рождения отмечаем.
– Владимир, а вы геолог?
– Нет, я геодезист.
– Геодезист? – Разочаровалась барышня. – А что это?
Володька хотел сказать что-нибудь о землеразделении, но понял, что это не то, и произнёс принятую в профессиональном кругу пафосную перефразу из известного фильма:
– Есть такая профессия – Родину измерять.
Он отпил кофе и продолжил:
– Геологам отвели почётную роль романтиков-первопроходцев, а мы скромно остались в стороне. Как бы вам пояснить суть профессии... Какая самая высокая гора на планете?
– Джомолунгма.
– А другое её название?
– Эверест.
– А кто такой Эверест?
– Не знаю...
– Он был геодезистом, который первым измерил высоту Джомолунгмы. Джордж Эверест. Вообще-то, это сделал не он, а его подчинённый Радханат Сикдар, индиец.
– А почему тогда Эверестом назвали?
– Лавровые венки на начальственных головах плетутся руками подчинённых. Справедливости ради скажу, что сам Эверест в то время был ещё жив и протестовал против наименования. Правда, не знаю насколько настойчиво протестовал. Теперь вам примерно понятно, чем занимаются геодезисты?
– Понятно. А что ещё вы делаете?
– Много чего... Вот это кафе, где мы сидим, было построено после того, как геодезист перенёс оси строения с бумаги на местность. А перед этим он составил план местности, на котором был создан проект. Мы открыли для европейцев каучук, разобрались с корою хинного дерева, которой излечивали малярию, создали метрическую систему мер, любая карта, которая висит у вас в школе в кабинете географии результат труда геодезистов.
– Интересно! А вы живого медведя видели?
– Видел.
– А какой он?
– Страшный.
– А вы его не боитесь?
– Боюсь. До колик в животе боюсь. Он для того и существует, чтобы его боялись.
Вскоре вопросы пошли на убыль, сладости съедены, и маленький импровизированный праздник подошёл к концу.
Девушки, попрощавшись, ушли, Владимир расплатился с официанткой, и они с Натальей отправились домой праздновать её день рождения в семейном кругу.

***
Ночью, когда все уснули, Наташка тихо пробралась в спальню к Володьке и забралась к нему под одеяло.
– Зря ты это, моя маленькая, – прошетал Володька, – отец с матерью застукают, будет нам на орехи.
– Но мы же всегда так с тобой будем спать?
– Конечно, будем, любовь моя, конечно будем.
– А почему не сейчас?
– Ну... ты пока ещё несовершеннолетняя, и это может быть воспринято и понято не так, как есть на самом деле. Люди всё склонны преувеличивать и плести сплетни.
«Надо завтра Сергею с Татьяной сказать. – Подумал Володька. – Чтоб в случае чего сделали вид, что ничего не заметили».
– У нас ведь и это должно будет случиться...
– Непременно, но не здесь и не сейчас.
– А как это будет?
– Это нельзя планировать, моя маленькая, всё должно произойти само собою.
– Говорят, это больно. И кровь идёт. Я боюсь этого.
– Не бойся, моя маленькая, разве я могу сделать тебе больно? Я никогда не сделаю тебе больно. А кровь... может быть немного и будет... как молочный зуб вырвать. Всё произойдёт лишь тогда, когда ты будешь к этому готова, когда мы будем к этому готовы. Это принесёт не боль и страдание, а несказанное наслаждение и немыслимую радость, и эти мгновения нам запомнятся на всю жизнь. Поверь мне, моя маленькая. Всё будет хорошо.
– И мы с тобой никогда не будем ссориться.
– Будем, моя маленькая, ещё как будем.
– Почему?
–А потому, что не ссорятся только те люди, которые не любят друг друга. Но ссоры наши будут короткими, и мы будем просить друг у друга прощения. И любить от этого ещё сильнее.
– У тебя были женщины?
– К чему врать? Были. Две.
– А кто они?
– Одна была моей однокурсницей. Но студенту в обшарпанных ботинках она предпочла более солидного мужчину. Её можно понять.
– А где она сейчас?
– Не знаю. Слышал, что жизнь у них не сложилась, и они развелись.
– Значит, дело не только в ботинках. А вторая?
– Вторая... тут печальная история. Её больше нет, она умерла.
– Расскажи.
– Я приехал в свой первый отпуск под Новый год. Собралась небольшая компания знакомых и малознакомых. Решали, куда идти. Решили, что пойдём к Витюхе с Надюхой, они звали к себе. Я их не знал, но мне объснили, что это молодая семья и что живут они в отдельной трёхкомнатной кватире в соседнем районе – невиданная роскошь для молодых. Когда пришли, я узнал Надежду. Она училась в одной школе со мною на три класса младше и часто на переменках просила меня решить и объяснить задачки по математике. Когда семиклассница подходит к десятикласснику с такими вопросами, то дело вовсе не в задачках. Это значит, что она к нему неровно дышит. Но я был юн и глуп и не понимал этого. Когда я зашёл, она меня тоже узнала.
– А дальше?
– Дальше... Дальше стали отмечать Новый год. Традиционно: водочка и селёдочка, оливье и мандарины, бой курантов, пробки в потолок, бенгальские огни, танцульки под магнитофон. А потом стали понемногу расходиться. Я тоже засобирался, пора и честь знать. Тут Надя мне и говорит: оставайся, дескать, куда тебе торопиться? Торт не доели, чаю попьём. Ну, я и подумал: действительно, куда мне спешить? Надо сказать, что муж её, Витюльник, не дождался даже боя курантов, напился в хлам уже часам к десяти. С тех пор один раз встал, ещё стакан выпил и опять свалился.
Когда все разошлись, мы с Надей стали чай пить. Потом она включила магнитофон: давай потанцуем. Но танец получился несколько оригинальным и превратился в длинный поцелуй. Я выразил некоторую озабоченность: Витёк проснётся, некрасиво будет. На что Надежда мне говорит, что Витёк ещё дней пять не проснётся. В общем, я пробыл там ещё почти три дня. А Витёк регулярно просыпался, выпивал стакан, выкуривал сигарету, сваливался на кровать и нисколько нам не мешал. Она вышла за него с год назад, и он к тому времени был уже состоявшимся алкоголиком. Можно ли её осуждать за то, что она делала? Она молодая женщина, ей хочется тепла и ласки, а рядом с ней постоянно находится пьяное животное.
– Зачем же она за него вышла?
– Девушки часто опрометчивы в своём выборе. Им хочется поскорее избавиться от родительской опеки и оказаться под защитой заботливого и сильного мужчины. Видимо, она надеялась, что, женившись, он перестанет пить, образумится, она родит детишек и всё наладится.
– У нас с тобой будут дети?
– Обязательно! Без них мы никогда не познаем полного счастья.
– А сколько детишек ты хочешь?
– Не знаю... Троих...
– Двух мальчиков и девочку?
– С чёрными косичками и вишнёвыми глазами.
– А что было дальше?
– Потом... потом я узнал, что она умерла. Глупой, несуразной и мучительной смертью. На работе ей стало плохо. Она пришла домой и легла. Болел живот. Вместо того, чтобы вызвать «скорую», дура-соседка стала «лечить» её таблетками и грелками, пройдёт, дескать. Когда же до неё дошло, что состояние Нади всё хуже и хуже, она всё же вызвала «скорую», но было поздно: острый аппендицит, перитонит, сепсис... Врачи, как говорится, оказались бессильны. А Витюша в это время храпел, пьяный в хлам. Вот так. И за всё это я чувствую свою вину.
– Почему?
– Я ведь мог сказать ей: собирайся, одевайся, бери документы, и пошли отсюда к чёртовой матери. Я думаю, она пошла бы. А идиотские мысли о том, что не стоит рушить молодую семью, надо было отмести прочь. И Надька сейчас была бы жива...
– Ты нисколько не виноват. И если бы ты так поступил, мы бы сейчас не были вместе.
– Да, любовь моя. Тогда бы я уже не мог принадлежать тебе. Но вот великая тайна: как зарождается любовь? Тогда, шесть лет назад, ты была просто маленькой шкодливой девочкой с косичками. Мне просто хотелось тебя потискать, покачать на коленке, утереть слёзки и сопельки, успокоить, рассмешить... Это была любовь, но не любовь мужчины к женщине. Ты ею ещё не была. Видимо, она возникла, когда я увидел, что ты можешь стать матерью моих детей. А у тебя как?
– Не знаю... Ты был большой и сильный, ты знал ответы на все вопросы, с тобой было весело, хорошо и спокойно, меня никто не посмел бы обидеть. А потом у меня появилось желание обнять тебя и поцеловать.
– Поначалу я думал, что наша переписка это игра, мне действительно было интересно писать и получать письма, но подсознание говорило: что-то произойдёт. И в один прекрасный миг я понял, что уже не могу без твоих писем и жду их, как манну небесную.
– Поцелуй меня.
Володька повернул голову и нежно поцеловал её в щёку.
– Нет, не так. Поцелуй меня по-настоящему.
Он повернул её к себе, запустил руку в волосы на затылке и коснулся её губ своими губами. Поцелуй был долгим и томным.
– Я не знала, что это так... так...
– Волшебно. – Подсказал Володька. – Я буду помнить этот первый поцелуй до конца жизни.
– Я тоже.
– А теперь, моя маленькая любимая девочка тихо пойдёт в свою постельку и увидит сладкие приятные сны. Давай, маленькая, до утра... А то нас застукают.
Наташка чмокнула его в щёку, слезла с кровати и на цыпочках прокралась к своей постели.

***
– Этой ночью наша маленькая негодница тихой сапой пробралась ко мне в постель. – Сказал Володька. У Сергея отвалилась нижняя челюсть, а Татьяна застыла с чайником в руке. – Спокойно, Серёжа, спокойно! Она пока ещё несовершеннолетняя, а я покуда ещё не стал идиотом. И тише, пожалуйста.
– И он мне говорит – спокойно! Как я должен на это реагировать?
– С пониманием.
– Легко сказать – с пониманием!
– Именно с пониманием. Девка долго сносила издевательства и насмешки, и теперь, когда это закончилось, когда между ней и злословами и брехунами в одночасье выросла стена, она хочет утвердиться в мысли, что она, эта стена, никуда не денется, что она находится под защитой днём и ночью. Есть, конечно, твоя защита, отцовская, но ей этого уже недостаточно. Каждая женщина мечтает о каменной стене. Пожалуй, Татьяна её лучше поймёт.
– Пожалуй, пойму. Но ты... того... это...
– Таня, я же сказал: я пока ещё не двинулся умом. Девка, конечно, и об этом думает, она ведь уже не ребёнок – девушка, у неё ведь и месячные лет в пятнадцать, а то и раньше начались, не знаю, когда они у вас начинаются. И она просто не может об этом не думать. Но думать одно, а делать совсем другое. Я говорил с ней на эту тему и утвердил её в мысли, что время для этого ещё не настало. И ей хочется одного: прижаться к тому, кто о ней позаботится, защитит, успокоит... Не стоит к этому естественному желанию относиться с паническим ужасом.
– А ты сам-то как? – Спросил Сергей.
– Платонически. Я сам к этому не готов. Я хочу, чтобы это произошло так, чтобы она потом всю жизнь этим наслаждалась, а не... Я сам не готов. Рано ещё. Может статься так, что и в восемнадцать будет рано. Ну, вы понимаете...
– Пожалуй, ты прав. – Резюмировала Татьяна.
– И попрошу вас: если что, сделайте вид, что ничего не заметили.
Тут в кухню вошла заспанная Наташка, и разговор прекратился.

***
Володька уезжал. Наташка тихо плакала. Он сидел в кухне на стуле и держал её за руки.
– Не плачь, любовь моя, не плачь. Всё будет хорошо. Слушай меня, моя любимая маленькая девочка. Я обещал приехать за тобою через два года. Я впервые нарушу своё обещание: я приеду не через два года, а через год. А ещё через год, я приеду к тебе уже навсегда. Мы с тобой уедем в Москву, ты поступишь в институт, будешь учиться, станешь инженером.
– Я не хочу быть инженером. Я хочу быть медсестрой.
– Хорошо, тогда ты поступишь в медучилище. А ещё лучше в мединститут. Я хочу, чтобы ты была не только красивой, доброй и ласковой, какая ты есть сейчас, но ещё образованной и умной, чтобы у тебя была достойная профессия. А что может быть выше призвания учителя или врача? И мы, я и твои родители, сделаем для этого всё возможное. Хорошо?
– Хорошо.
– А сейчас, я выйду за дверь и уеду. Но знай, что я уже еду к тебе обратно. Не плачь, моя девочка. Всё будет хорошо.
Он встал и прижал её к себе, не переставая повторять:
– Всё будет хорошо, моя девочка, всё будет хорошо.
Теперь ему уже не пришлось наклоняться, чтобы поцеловать её.
– Не провожай меня, так будет только хуже. Я уже еду к тебе.
Володька повернулся и вышел за дверь.

***
Через два года он вернулся уже окончательно и навсегда. Весною, когда зацвели вишни и яблони, состоялась скромная без пафоса свадьба. На этом настоял Володька: он очень любил буйное весеннее цветение.
– Пусть эти цветущие красавицы будут немыми свидетелями нашего счастья. – Говорил он. – Мы поедем на дачу и будем танцевать среди них.
– Но ты ведь совершенно не умеешь танцевать! – воскликнула Наталья.
– Да, это мой недостаток. Могу оправдаться лишь тем, что Мэрилин Монро как-то сказала, что все мужчины, с которыми ей было интересно общаться, совершенно не умели танцевать!

***

Наталья закончила медицинский институт, стала врачом-гинекологом, родила троих детей – двух мальчиков и девочку – и овдовела в семьдесят три года.
Владимир умер на клумбе среди роз. Его рука сжимала садовые ножницы.

***
Однажды вечером незадолго до Нового года Наталья вышла в сад подышать воздухом. Она сидела одна на скамейке и любовалась на заснеженные яблони и вишни, посаженные её любимым. Ей было хорошо и спокойно. В небе в своём извечном беге остановился могучий охотник Орион со своим Псом, о котором когда-то давно ей впервые рассказал Владимир.
Вдруг зазвучал вызов мобильного телефона. Наталья достала устройство и взглянула на дисплей. Звонил Володя. Она нажала кнопку ответа и поднесла телефон к уху:
– Да, мой любимый. – Трубка молчала, возникла пауза. – Я знаю, мой хороший, это ты. Ты скучаешь без меня, ты пришёл за мной? Я тоже без тебя скучаю.
Вызов сбросился, и в трубке послышались короткие гудки. Наталья убрала телефон и вздохнула.
– Вот мой Володя и пришёл за мной. Значит, пора.
Она поднялась и неспешно направилась в дом, в тёплый уютный дом, построенный для неё руками её любимого.

***
Утром седьмого января ей исполнилось восемьдесят четыре. Ещё не проснувшись, она почувствовала в спальне чьё-то присутствие. Она приоткрыла глаза и увидела Володьку, который сидел на табурете и терпеливо ждал, когда проснётся его любимая маленькая девочка. Он был молод, красив и силён, волосы его ещё не тронула седина, на нём были те же самые рубашка и брюки, что и тогда в Сердобске ровно шестьдесят восемь лет назад.
В вазе на столике стояли две тёмно-фиолетовые орхидеи.
Наталья взмахнула рукою, отгоняя видение:
– Уйди... уйди, уйди... Ты опять мне снишься...
Она повернулась к стене и укрылась одеялом с головой.
– Нет, моя любимая маленькая девочка, ты уже не спишь, ты уже проснулась.
Наталья повернулась и приподнялась на локте.
– Значит, пора?
– Тебе решать, любовь моя. Тебе решать...
– Ты скучаешь без меня?
– Конечно, любимая, конечно, скучаю. Но время теперь для меня не имеет значения.
– Значит, пора...
Но теперь Наталья не торопилась. Она села в постели, взяла с прикроватной тумбочки гребень, когда-то подаренный её любимым, неспешно расчесала волосы и положила гребень на место.
– Значит, пора... Собственно, мне тут без тебя уже совершенно нечего делать. Пора!
Она откинула одеяло, встала и пошла к Володьке. На ней была таже самая пижама в горошек, ей было опять шестнадцать лет. Он развёл в стороны руки, раскрывая ей свои объятия, она взобралась ему на колени, обвила руками его шею, охватила ногами туловище и стала целовать его щёки, лоб, шею, глаза и губы. Он нежно гладил её по спине и волосам и, как мог, отвечал на поцелуи. Слёзы брызнули из их глаз и смешались на их щеках.
– Всё будет хорошо, моя любимая маленькая девочка, всё будет хорошо...
– Я думала, будет больно...
– Что ты, моя любовь, разве я могу сделать тебе больно? Никогда! Я для того и пришёл, чтобы тебе не было больно. У тебя попа голая, замёрзнет. – Он заботливо подтянул ей штанишки пижамы.
– Люблю тебя... Прости меня, мой милый, прости... Я думала, ты не придёшь...
– Что ты, моя маленькая, разве я мог уйти без тебя? Я ведь обещал тебе тогда, в Сердобске, что даже смерть нас не разлучит. Что сильнее смерти? Только любовь! Я был тут, рядом с тобою, все эти годы. Теперь мы будем с тобою вместе навсегда... Нет, не навсегда – навечно.
– Навечно?
– Мы будем вместе даже тогда, когда погаснут все звёзды, и Вселенная перестанет быть. Останется только любовь.
Володька встал, крепко и нежно прижал её к себе и повернулся.
Дверь отворилась, из неё брызнул яркий, но не слепящий глаза свет, и Володька шагнул вперёд навстречу неведомому сиянию, неся на руках свою любимую маленькую девочку.

***
На кровати осталась лежать красивая седая старушка. Смерть не посмела обезобразить её черты. Напротив, на её лице застыла улыбка, рождённая несказанной радостью и немыслимым счастьм.

2016 г.

[олененок]

Очень красиво и трогательно, и написано замечательным языком. Браво!!!

[Fischekranke]

Действительно, весьма недурно.

[stillwater]

Мне тоже очень даже понравилось. Правда не все. Но понравилось точно ВООБЩЕ.

Остается автору пожелать не стать известностью, никогда не издаваться, никогда не писать ничего подобного или не дай Боже, лучше, и поиметь как можно меньше успеха , ибо лично я желаю не быть все таки прочтенным Вашей женой, а значит-здоровья и долгой жизни!
Якутский ножик да будет от вас подальше)))))!

Сообщение отредактировал stillwater - 13.10.2016 - 0:09

[alex алекс]

прелесть! и Грин и Гоголь и Вознесенский. а еще говорят, что не бывает вечной любви...не верьте!!!

[Маугли]

Трогательно;)

[КАТЯМА]

Очень даже неплохо.

[ЧеРтЕнОк_Ф_кЕдАх]

плакала....

плакала.... очень трогательно.