Стихи в настроение, любые сюда вносите Опции

[kazakolia]

Мой день беспутен и нелеп:
У нищего прошу на хлеб,
Богатому даю на бедность,

В иголку продеваю — луч,
Грабителю вручаю — ключ,
Белилами румяню бледность.

Мне нищий хлеба не даёт,
Богатый денег не берёт,
Луч не вдевается в иголку,

Грабитель входит без ключа,
А дура плачет в три ручья —
Над днём без славы и без толку.

Марина Цветаева,
27 июля 1918
Мой день беспутен и нелеп:
У нищего прошу на хлеб,
Богатому даю на бедность,

В иголку продеваю — луч,
Грабителю вручаю — ключ,
Белилами румяню бледность.

Мне нищий хлеба не даёт,
Богатый денег не берёт,
Луч не вдевается в иголку,

Грабитель входит без ключа,
А дура плачет в три ручья —
Над днём без славы и без толку.

Марина Цветаева,
27 июля 1918

[kazakolia]

Улыбалась Весна нам зелёными глазами,
Нежась так вся в солнечных лучах.
Украшая землю изумрудными коврами,
Пробуждала чудо так в своих мечтах.
И дыханьем лёгким прикасаясь,
К молодой проснувшейся листве,
Ветерком игриво увлекала,
За собой, купаясь в торжестве.
Своего триумфа проявленья,
Искушая, чувства не тая.
Удивительно её преображение,
До чего ж, она как хороша!

Водолей

[kazakolia]

Проснулась вместе с солнцем утром рано,
Чтоб посмотреть, как пробудится мир.
И новый день, пропитанный туманом,
Собой меня заполнил в этот миг.
Он душу мне всю вывернул наружу,
И мыслями наполнил через край,
Так много их, мне столько и не нужно,
Но он сказал: «Живи, твори, дерзай!»
И вот творю, не сразу получилось,
Сказать то хочется, а слов не подобрать,
За строчкой строчка мысль моя сложилась,
Игра такая: мысль из слов связать.
Мой новый день проснулся с солнцем рано,
Проснулась я и пробудился мир,
Щемило душу, будто это рана,
И так писать хотелось в этот миг.
Хотелось рассказать всё, что я вижу,
Как мир красив, как он с утра хорош,
Совсем не тот, который ненавижу,
Мой мир на сказку добрую похож!
Ирина Расшивалова

[Allegra]

Зелёная миля
Лер Сплавинский
18.05.19


И когда мой разваленный сад стал белей снега,
Оказалось, что жизнь — всех нелепых смертей случайней.
Но спасибо ногам, что, как прежде, идут бегать,
И спасибо рукам, что по-прежнему ставят чайник.

Ты хотела узнать, почему я хожу в чёрном,
Не ночую вне дома и в майке смотрюсь сутулым.
Мне придётся придать этой боли какую-то форму,
Чтобы ты в море грязи случайно не утонула.

***
Кто-то думал, что я безнадёжно собой озабочен
И, с гитарой ходя, не считаю себя бездарным.
Кто-то ел меня взглядом, пока я стучал в бочку,
Целовал в закулисье, а после бежал к парню.

Кто-то молча смотрел, как я грел на воде спаржу.
Кто-то робко писал, что давно обо мне слышал.
Кто-то лёг под меня, потому что я был старше,
Кто-то — просто затем, чтоб сильней насолить бывшим.

Кто-то нервно звонил мне, как только я был нужен.
Кто-то плавил всю крепость и делал меня вязким.
Кто-то лез мне в штаны, потому что скучал с мужем,
Кто-то шёл в мои руки, как только хотел ласки.

Кто-то ездил ко мне, потому что хотел виски;
Кто-то ездил на мне: я пустой, моё сердце не лопнет.
Кто-то влез в мою душу, но так и не стал близким.
Кто-то звал меня в спальню (ещё бы, такой опыт).

Кто-то бросил дружить, испугавшись, что я — веган;
Кто-то бросил, но старой лапшой до сих пор кормит.
Кто-то снова пришёл, чтоб со мной подлечить эго,
И опять удалился, поняв, что оно в норме.

Кто-то слушал мои плейлисты и мои мысли,
А потом выдавал за свои на словах и на стенах.
Кто-то всё развалил мне быстрей, чем успел вызлить,
Сделав вид, что и правда не чувствует, что сделал.

Все, кто счёл меня страстным, способным, простым или нежным,
Почему-то решили, что мне интересней в постели.
Согласившись на то, что на мне остаётся одежда,
Мне зачем-то оставили шмотки, а душу раздели.

Кто-то слил в моё сердце всю грязь, породив гниль там.
Кто-то предал, сбежав и надеясь, что я не пойму сам.
Кто-то просто решил, что внутри у меня фильтр,
Так что можно в меня без боязни бросать мусор.

Кто-то гладил по шее, чтоб после удобней усесться
(Он не понял, что акты смиренья меня утомили).
Кто-то просто не знал, что внутри у меня сердце,
Так что всё, что случилось на миле, осталось на миле.

Были толпы людей, что чернили меня очень,
Осознав, что, похоже, напрасно ко мне привязались;
Но никто не узнал, как я страшно мычу ночью
И красиво пою, оставаясь в пустом зале.

Как-то вышло, что мир мой не стал никому интересен.
Как-то вышло, что вышли все те, кто в меня впаян.
Просто жаль, что никто не услышал моих песен
И никто не узнал, как я нервно трясусь, засыпая.

Все проходят насквозь, но никто не узнал, кто я.
И не то чтобы я уязвлён, разъярён и измотан.
У меня не закрыто, но я никому не открою.
Я не чувствую зла. Как и сил посмотреть, кто там.

[Тютеличка]

Я дважды пробуждался этой ночью
и брел к окну, и фонари в окне,
обрывок фразы, сказанной во сне,
сводя на нет, подобно многоточью,
не приносили утешенья мне.

Ты снилась мне беременной, и вот,
проживши столько лет с тобой в разлуке,
я чувствовал вину свою, и руки,
ощупывая с радостью живот,
на практике нашаривали брюки
и выключатель. И бредя к окну,
я знал, что оставлял тебя одну
там, в темноте, во сне, где терпеливо
ждала ты, и не ставила в вину,
когда я возвращался, перерыва
умышленного. Ибо в темноте —
там длится то, что сорвалось при свете.
Мы там женаты, венчаны, мы те
двуспинные чудовища, и дети
лишь оправданье нашей наготе.
В какую-нибудь будущую ночь
ты вновь придешь усталая, худая,
и я увижу сына или дочь,
еще никак не названных, — тогда я
не дернусь к выключателю и прочь
руки не протяну уже, не вправе
оставить вас в том царствии теней,
безмолвных, перед изгородью дней,
впадающих в зависимость от яви,
с моей недосягаемостью в ней.

[Allegra]

Эдуард Асадов
Трусиха

Шар луны под звездным абажуром
Озарял уснувший городок.
Шли, смеясь, по набережной хмурой
Парень со спортивною фигурой
И девчонка — хрупкий стебелёк.

Видно, распалясь от разговора,
Парень, между прочим, рассказал,
Как однажды в бурю ради спора
Он морской залив переплывал,

Как боролся с дьявольским теченьем,
Как швыряла молнии гроза.
И она смотрела с восхищеньем
В смелые, горячие глаза…

А потом, вздохнув, сказала тихо:
— Я бы там от страха умерла.
Знаешь, я ужасная трусиха,
Ни за что б в грозу не поплыла!

Парень улыбнулся снисходительно,
Притянул девчонку не спеша
И сказал: — Ты просто восхитительна,
Ах ты, воробьиная душа!

Подбородок пальцем ей приподнял
И поцеловал. Качался мост,
Ветер пел… И для нее сегодня
Мир был сплошь из музыки и звёзд!

Так в ночи по набережной хмурой
Шли вдвоем сквозь спящий городок
Парень со спортивною фигурой
И девчонка — хрупкий стебелек.

А когда, пройдя полоску света,
В тень акаций дремлющих вошли,
Два плечистых темных силуэта
Выросли вдруг как из-под земли.

Первый хрипло буркнул: — Стоп, цыпленки!
Путь закрыт, и никаких гвоздей!
Кольца, серьги, часики, деньжонки —
Все, что есть, — на бочку, и живей!

А второй, пуская дым в усы,
Наблюдал, как, от волненья бурый,
Парень со спортивною фигурой
Стал спеша отстегивать часы.

И, довольный, видимо, успехом,
Рыжеусый хмыкнул: — Эй, коза!
Что надулась?! — И берет со смехом
Натянул девчонке на глаза.

Дальше было всё как взрыв гранаты:
Девушка беретик сорвала
И словами: — Мразь! Фашист проклятый! -
Как огнём детину обожгла.

— Комсомол пугаешь? Врешь, подонок!
Ты же враг! Ты жизнь людскую пьёшь! -
Голос рвется, яростен и звонок:
— Нож в кармане? Мне плевать на нож!

За убийство — стенка ожидает.
Ну, а коль от раны упаду,
То запомни: выживу, узнаю!
Где б ты ни был, все равно найду!

И глаза в глаза взглянула твердо.
Тот смешался: — Ладно… тише, гром…-
А второй промямлил: — Ну их к чёрту! —
И фигуры скрылись за углом.

Лунный диск, на млечную дорогу
Выбравшись, шагал наискосок
И смотрел задумчиво и строго
Сверху вниз на спящий городок,

Где без слов по набережной хмурой
Шли, чуть слышно гравием шурша,
Парень со спортивною фигурой
И девчонка — слабая натура,
«Трус» и «воробьиная душа».

[Рай Я]

Эдуард Асадов
Трусиха

Уже давно говорила, что мне нравятся стихи Асадова и "Трусиха"в том числе.

[Allegra]

Уже давно говорила, что мне нравятся стихи Асадова и "Трусиха"в том числе.

Это стихотворение было первым, которое я полюбила у него)

[Рай Я]

Это стихотворение было первым, которое я полюбила у него)

А я познакомилась с его творчеством с этого стихотворения.


Они студентами были.
Они друг друга любили.
Комната в восемь метров —
чем не семейный дом?!
Готовясь порой к зачетам,
Над книгою или блокнотом
Нередко до поздней ночи сидели они вдвоем.

Она легко уставала,
И если вдруг засыпала,
Он мыл под краном посуду и комнату подметал.
Потом, не шуметь стараясь
И взглядов косых стесняясь,
Тайком за закрытой дверью
белье по ночам стирал.

Но кто соседок обманет —
Тот магом, пожалуй, станет.
Жужжал над кастрюльным паром их дружный
осиный рой.
Ее называли «лентяйкой»,
Его — ехидно — «хозяйкой»,
Вздыхали, что парень —
тряпка и у жены под пятой.

Нередко вот так часами
Трескучими голосами
Могли судачить соседки,
шинкуя лук и морковь.
И хоть за любовь стояли,
Но вряд ли они понимали,
Что, может, такой и бывает истинная любовь!

Они инженерами стали.
Шли годы без ссор и печали.
Но счастье — капризная штука,
нестойка порой, как дым.
После собранья, в субботу,
Вернувшись домой с работы,
Жену он застал однажды целующейся с другим.

Нет в мире острее боли.
Умер бы лучше, что ли!
С минуту в дверях стоял он,
уставя в пространство взгляд.
Не выслушал объяснений,
Не стал выяснять отношений,
Не взял ни рубля, ни рубахи,
а молча шагнул назад…

С неделю кухня гудела:
«Скажите, какой Отелло!
Ну целовалась, ошиблась…
немного взыграла кровь!..
А он не простил — слыхали?»
Мещане! Они и не знали,
Что, может, такой и бывает истинная любовь!

[Allegra]

Ангел Рая какое счастье - быть непонятным для соседок))