ХОРОШИЕ стихи, как верные друзья..., запало в Душу Опции

[Sacred]

Думаю, у каждого из нас есть какие-то любимые строчки, начиная от "Любите, девки, химию...." и заканчивая "ананасы в шампанском..." и т.д. Давайте выкладывать сюда наши любимые (а может, и наоборот) стихи. Свои сочинения тоже приветствуются!

[Векчел]

M. Lermontov


BORODINO

– HEY tell, old man, had we a cause
When Moscow, razed by fire, once was
Given up to Frenchman's blow?
Old-timers talk about some frays,
And they remember well those days!
With cause all Russia fashions lays
About Borodino!

– Yea, were there men when I was young,
Whose songs your tribe is not to 've sung:
They'd fight,– you 're none as good!
An evil lot have they been drawn:
Few left the grounds to which they had gone...
Had it not been God's will alone,
Old Moscow should have stood!

Retreating this day and the next,
We wonder'd when 's our battle, vext;
The veterans talk'd upset:
"What then? we 're off to winter dorms?
Go the commanders by new norms;
Daren't they rip foreign uniforms
On Russian bayonet?"

And then we had come upon a plain:
Here 's room to fight with might and main!
There built we a redoubt.
Our troops are curt on high alert!
Soon as sun's beams on cannon spurt,
And on the bluish wood-tops squirt –
The Frenchmen march right out.

I drove the shell in tight: well isn't
It meet our guest receive a present!
Hold off, my friend Moosue!
Who needs these games, why not begin;
Those left alive will wall you in,
If this be what it takes to win
Our motherland from you!

Two-days'-worth pass'd in trading shots.
Why give of that too many thoughts?
We waited third day on.
Words started then to fly to the ear:
"'Tis time we use the grape-shot, hear!"
And now the field of carnage sheer
The pall of night does don.

Then I dozed off beside our gun,
And not until the dawn, was done
The revel of the French.
But quiet was our open camp:
His shako with a brush one 'd scamp,
Cross-hearted, would another tramp,
His sharpen'd bayonet clench.

And once the sky lit from its border –
Formations, gleaming, pass'd in order,
With shouts all took its berth.
Our colonel's mettle did you feel:
Czar's servant, soldiers' father real...
Yea, 'tis a pity: slain by steel,
Now sleeps he in black earth.

And eyes aflame, he spoke his mind:
"Hey lads! is Moscow not behind?
By Moscow then we die
As have our brethren died before!"
And that we'll die we all then swore,
And th' oath of loyalty ne'er tore
Neath Borodinian sky.

Some day it was! Through flying smoke
Set out in swarms many a French bloke,
And e'er for our redoubt.
The lancers in their motley guise,
Dragoons with horse-tails with loud cries –
They all would flash before our eyes,
They all were near about.

You 're never to behold such fights!..
The banners would fly by like sprites,
In smoke would glimmer fire,
The blade would sound, the grape would shriek,
The fighters' hand to thrust grow weak,
And muzzles have no space to seek
O'er bloody heaps e'er higher.

The foe that day had many ways
To feel what daring combat weighs,
Our Russian hand-to-hand!..
As did our chests – earth's hollows trembled;
The steeds, the men all disassembled,
And cannon volleys' sound resembled
A moaning o'er the land...

Dusk fell. We all were ready to
Next morrow start the fight anew
And stand till none were left...
Of drums we heard far off the rattle:–
The pagans left the field of battle.
To count then we began the sad toll
Of wounds and comrades reft.

Yea, were there men when I was young,
Bold tribe of whom shall songs be sung:
They'd fight,– you 're none as good.
An evil lot have they been drawn:
Few left the grounds to which they had gone.
Were 't not the will of God alone,
Old Moscow would have stood!

[Шарик]

Я словно бабочка к огню стремилась так неодолимо
В любовь волш*цензура*ю страну
Где назовут меня любимой
Где бесподобен день любой
Где не страшилась я б ненастья
Прекрасная страна любовь страна любовь
Ведь только в ней бывает счастье
Пришли иные времена
Тебя то нет то лжешь не морщась
Я поняла любовь страна
Где каждый человек притворщик
Моя беда а не вина что я наивности образчик
Любовь обманная страна обманная страна
И каждый житель в ней обманщик
Зачем я плачу пред тобой и улыбаюсь так некстати
Неверная страна любовь
Там каждый человек предатель
Но снова прорастет трава
Сквозь все преграды и напасти
Любовь весенняя страна весенняя страна
Ведь только в ней бывает счастье
Бывает счастье

[Векчел]

Сергей Есенин


Гой ты, Русь, моя родная,
Хаты - в ризах образа...
Не видать конца и края -
Только синь сосет глаза.

Как захожий богомолец,
Я смотрю твои поля.
А у низеньких околиц
Звонно чахнут тополя.

Пахнет яблоком и медом
По церквам твой кроткий Спас.
И гудит за корогодом
На лугах веселый пляс.

Побегу по мятой стежке
На приволь зеленых лех,
Мне навстречу, как сережки,
Прозвенит девичий смех.

Если крикнет рать святая:
"Кинь ты Русь, живи в раю!"
Я скажу: "Не надо рая,
Дайте родину мою".

[Шарик]

Сергей Есенин


ПИСЬМО К ЖЕНЩИНЕ

Вы помните,
Вы всё, конечно, помните,
Как я стоял,
Приблизившись к стене,
Взволнованно ходили вы по комнате
И что-то резкое
В лицо бросали мне.
Вы говорили:
Нам пора расстаться,
Что вас измучила
Моя шальная жизнь,
Что вам пора за дело приниматься,
А мой удел -
Катиться дальше, вниз.
Любимая!
Меня вы не любили.
Не знали вы, что в сонмище людском
Я был как лошадь, загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым ездоком.
Не знали вы,
Что я в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь, что не пойму -
Куда несет нас рок событий.
Лицом к лицу
Лица не увидать.

Большое видится на расстоянье.
Когда кипит морская гладь -
Корабль в плачевном состояньи.
Земля - корабль!
Но кто-то вдруг
За новой жизнью, новой славой
В прямую гущу бурь и вьюг
Ее направил величаво.

Ну кто ж из нас на палубе большой
Не падал, не блевал и не ругался?
Их мало, с опытной душой,
Кто крепким в качке оставался.

Тогда и я,
Под дикий шум,
Но зрело знающий работу,
Спустился в корабельный трюм,
Чтоб не смотреть людскую рвоту.

Тот трюм был -
Русским кабаком.
И я склонился над стаканом,
Чтоб, не страдая ни о ком,
Себя сгубить
В угаре пьяном.

Любимая!
Я мучил вас,
У вас была тоска
В глазах усталых:
Что я пред вами напоказ
Себя растрачивал в скандалах.
Но вы не знали,
Что в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь,
Что не пойму,
Куда несет нас рок событий...

Теперь года прошли.
Я в возрасте ином.
И чувствую и мыслю по-иному.
И говорю за праздничным вином:
Хвала и слава рулевому!
Сегодня я
В ударе нежных чувств.
Я вспомнил вашу грустную усталость.
И вот теперь
Я сообщить вам мчусь,
Каков я был,
И что со мною сталось!

Любимая!
Сказать приятно мне:
Я избежал паденья с кручи.
Теперь в Советской стороне
Я самый яростный попутчик.
Я стал не тем,
Кем был тогда.
Не мучил бы я вас,
Как это было раньше.
За знамя вольности
И светлого труда
Готов идти хоть до Ла-Манша.
Простите мне...
Я знаю: вы не та -
Живете вы
С серьезным, умным мужем;
Что не нужна вам наша маета,
И сам я вам
Ни капельки не нужен.
Живите так,
Как вас ведет звезда,
Под кущей обновленной сени.
С приветствием,
Вас помнящий всегда
Знакомый ваш
Сергей Есенин.

[Шарик]

ОЛЬХОВАЯ СЕРЕЖКА

"Уронит ли ветер
в ладони сережку ольховую,
начнет ли кукушка
сквозь крик поездов куковать,
задумаюсь вновь,
и, как нанятый, жизнь истолковываю
и вновь прихожу
к невозможности истолковать.

Себя низвести
до пылиночки в звездной туманности,
конечно, старо,
но поддельных величий умней,
и нет униженья
в осознанной собственной малости -
величие жизни
печально осознанно в ней.

Сережка ольховая,
легкая, будто пуховая,
но сдунешь ее -
все окажется в мире не так,
а, видимо, жизнь
не такая уж вещь пустяковая,
когда в ней ничто
не *цензура*оже на просто пустяк.

Сережка ольховая
выше любого пророчества.
Тот станет другим,
кто тихонько ее разломил.
Пусть нам не дано
изменить все немедля, как хочется, -
когда изменяемся мы,
изменяется мир.

И мы переходим
в какое-то новое качество
и вдаль отплываем
к неведомой новой земле,
и не замечаем,
что начали странно покачиваться
на новой воде
и совсем на другом корабле.

Когда возникает
беззвездное чувство отчаленности
от тех берегов,
где рассветы с надеждой встречал,
мой милый товарищ,
ей-богу, не надо отчаиваться -
поверь в неизвестный
пугающе черный причал.

Не страшно вблизи
то, что часто пугает нас издали.
Там тоже глаза, голоса,
огоньки сигарет.
Немножко обвыкнешь,
и скрип этой призрачной пристани
расскажет тебе,
что единственной пристани нет.

Яснеет душа,
переменами неозлобимая.
Друзей, не понявших
и даже предавших, - прости.
Прости и пойми,
если даже разлюбит любимая,
сережкой ольховой
с ладони ее отпусти.

И пристани новой не верь,
если станет прилипчивой.
Призванье твое -
беспричальная дальняя даль.
С шурупов сорвись,
если станешь привычно привинченный
и снова отчаль
и плыви по другую печаль.

Пускай говорят:
"Ну когда он и впрямь образумится!"
А ты не волнуйся -
всех сразу нельзя ублажить.
Презренный резон:
"Все уляжется, все образуется..."
Когда образуется все -
то и незачем жить.

И необъяснимое -
это совсем не бессмыслица.
Все переоценки
нимало смущать не должны, -
ведь жизни цена не понизится
и не повысится -
цена неизменна тому,
чему нету цены.

...С чего это я?
Да с того, что одна бестолковая
кукушка-болтушка
мне долгую жизнь ворожит.
С чего это я?
Да с того, что сережка ольховая
лежит на ладони и,
словно живая, дрожит..."
(Е. Евтушенко, 1975)

[Шарик]

Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?

Маяковский

[Лина]

СОБАКЕ КАЧАЛОВА
С. Есенин
Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую, бесшумную погоду.
Дай, Джим, на счастье лапу мне.

Пожалуйста, голубчик, не лижись.
Пойми со мной хоть самое простое.
Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,
Не знаешь ты, что жить на свете стоит.

Хозяин твой и мил и знаменит,
И у него гостей бывает в доме много,
И каждый, улыбаясь, норовит
Тебя по шерсти бархатной потрогать.

Ты по-собачьи дьявольски красив,
С такою милою доверчивой приятцей.
И, никого ни капли не спросив,
Как пьяный друг, ты лезешь целоваться.

Мой милый Джим, среди твоих гостей
Так много всяких и невсяких было.
Но та, что всех безмолвней и грустней,
Сюда случайно вдруг не заходила?

Она придет, даю тебе поруку.
И без меня, в ее уставясь взгляд,
Ты за меня лизни ей нежно руку
За все, в чем был и не был виноват.

1925

[Pain]

Две любви
Есть любовь, *цензура*ожая на дым;
Если тесно ей - она дурманит,
Дай ей волю - и ее не станет...
Быть как дым, - но вечно молодым.

Есть любовь, *цензура*ожая на тень:
Днем у ног лежит - тебе внимает,
Ночью так неслышно обнимает...
Быть как тень, но вместе ночь и день...

Иннокентий Анненский

[Шарик]

Александр Пушкин

ТЫ И ВЫ

Пустое вы сердечным ты
Она обмолвясь заменила,
И все счастливые мечты
В душе влюбленной возбудила.
Пред ней задумчиво стою,
Свести очей с нее нет силы;
И говорю ей: как вы милы!
И мыслю: как тебя люблю!

[Pain]

Валерий Брюсов

ДАЧИ ОСЕНЬЮ

Люблю в осенний день несмелый
Листвы сквозящей слушать плач,
Вступая в мир осиротелый
Пустынных и закрытых дач.

Забиты досками террасы,
И взор оконных стекол слеп,
В садах разломаны прикрасы,
Лишь погреб приоткрыт, как склеп.

Смотрю я в парки дач соседних,
Вот листья ветром взметены,
И трепеты стрекоз последних,
Как смерть вещающие сны.

Я верю: в дни, когда всецело
Наш мир приветит свой конец,
Так в сон столицы опустелой
Войдет неведомый пришлец.