Истории замечательных людей, поразительные люди с которых хочется брать пример Опции

[льдинка]

ОТРЫВОК ИЗ ПИСЬМА АРТУРА МИЛЛЕРА МЕРИЛИН МОНРО
***:
«…Ты просила меня написать тебе письмо про Нежность. Изволь.
Я попробую…
Нежность состоит из двух частей. Из слов и жестов. Сначала, про слова. Когда люди умирают, то после них остаются слова. Много слов… Слова гнева, слова Любви, слова зависти, слова мудрости. Вообще мы даже не представляем какое количество сущностей у нас имеют форму слов. Словами можно убить, словами можно воскресить.
.
Когда люди расстаются, то они тоже в некотором смысле умирают друг для друга. И тоже после этого остаются слова. Только слова. Больше ничего.
И часто люди потом всю оставшуюся Жизнь помнят другого человека именно только так: как слова, которые он когда-то говорил. И мучаются вспоминая, что как-то не так ответил и поэтому всё пошло не так как хотелось, произошло недопонимание и поэтому всё разрушилось…
То есть все это были слова, слова, слова…
.
Но из всех миллиардов слов есть одна маленькая категория слов, которые никогда, ни при каких обстоятельствах не могу причинить вреда. Они могут принести только Радость и Счастье. В них нет никакого смысла, они не несут никакого подтекста, они не имеют никакой силы. Эти слова — слова Нежности. Их можно без опаски произносить сколько хочешь, не боясь быть неправильно понятым. Они точно и всегда будут с радостью услышаны. Но их произносят крайне редко. Люди стесняются их произносить. И только после длительных усилий, в борьбе с собой, они, наконец, выдавливают: «милая» или «солнышко»…
.
А ещё среди слов Нежности есть совсем сокровенные слова. Это так называемые «наши слова». У всех людей «наши слова» — разные. Когда люди любят друг друга они придумываю эти «наши слова». И когда любовь умирает, то умирают и «наши слова». В другой любви будут другие «наши слова», а этих уже никогда не будет.
.
И если человек берет какое-нибудь «наше слово» и переносит его в другую любовь, то он сам понимает, что совершает гнусность. «Наши слова» — очень хрупкая вещь. Если их произнести не вдвоём — они окажутся жуткой, слащавой пошлостью. А когда только друг другу — то это лучшие слова нежности, которые только есть на свете. Помнишь, у Хемингуэя в «Прощай оружие» Кэтрин перед смертью просила Фредерика не говорить «наши слова» другим женщинам? Это важно. Это очень важно — не говорить другим «наших слов». Надеюсь ты это понимаешь…
.
И вот тут наконец я подхожу к выводу. Что же такое нежность? Настоящая нежность? Нежность — это когда ты говоришь самые лучшие «наши слова» и одновременно нежно касаешься меня. А я отвечаю тебе и понимаю что счастлив. Вот это и есть Нежность.
.
Иногда ещё это называют Счастьем…»

Очередной балабол, который в итоге бросил ее
Тьфу!

[Sunshine]

«Когда я был мальчишкой, моя прабабушка иногда дарила мне по серебряному доллару. Она всегда была со мной очень ласкова. Когда она вручала мне монету, вся остальная семья каждый раз вопила хором: «Нет! Нет! Не-е-е-е-т! Не давай ему серебряный доллар!» Это говорилось всерьез — ведь мы были страшно бедны. И как только монета оказывалась у меня в руках, все принимались орать: «Верни! Отдай назад!» — и мне становилось неудобно за то, что я взял подарок».
...
«Мои родители разошлись, когда я был совсем маленьким. Я был в семье единственным ребенком и жил в многоквартирном доме в Южном Бронксе с матерью, бабушкой и дедушкой. Мы еле сводили концы с концами. Поэтому для меня было настоящим праздником, когда я узнал, что из упаковки овсяных хлопьев можно вырезать купон и получить за него шпоры Тома Микса. А ковбой Том Микс был звездой вестернов. Он был дико знаменит, дико! Уже то, что шпоры присылали бандеролью по почте, делало их чем-то необыкновенным. В общем, мы заказали шпоры. Когда умерла моя прабабушка, мне было, наверно, лет шесть. Помню мы вернулись домой с похорон — и оказалось, что пришла посылка со шпорами Тома Микса. Я просиял. И тут же вспомнил, что прабабушка только что умерла. Мне так хотелось порадоваться шпорам, но… В тот день я узнал, что такое внутренний конфликт».
...
«Как-то в детстве я зашел в один уличный балаган, кинул мяч и сшиб пару бутылок, но приза мне не дали. По сей день у меня не укладывается в голове, что они могли так поступить. Какая несправедливость! Я пошел домой и рассказал все дедушке. А он сделал такое лицо… оно до сих пор стоит у меня перед глазами. На его лице было написано: «Значит, по-твоему, я должен спуститься по лестнице с шестого этажа, пройти пешком пять кварталов и попытаться доказать какому-то типу в балагане, что ты сшиб бутылки и заслужил приз?!» Я прочел все это на его лице. Одновременно он попробовал объяснить мне, что в жизни такое иногда случается. В этом он был прав. Еще как случается».
...
«Помню, мне было лет десять. Наша квартира на верхнем этаже. Дико холодно. Снизу, из проулка, меня окликают друзья, зовут прошвырнуться по улицам. А мать меня не пускает. Я страшно злился и орал на нее без умолку. Она сносила мои упреки. И тем самым спасла мне жизнь. Понимаете, всех тех ребят, которые тогда звали меня гулять, уже нет на свете. Она хотела, чтобы я не шлялся по улицам допоздна, а делал уроки. И именно благодаря этому я теперь сижу здесь и разговариваю с вами. Все очень просто, верно? Но мы так забывчивы…»
...
«Хотя мать работала, она находила время, чтобы водить меня в кино на каждый новый фильм. А на следующий день, оставаясь дома один, я играл сам для себя этот фильм с начала до конца, исполняя все роли. «Потерянный уикэнд» я посмотрел, когда был совсем маленьким, и он произвел на меня сильнейшее впечатление. Я не понимал происходящего на экране, но был заворожен накалом страстей. Не зря Рэй Миллэнд получил за игру в этом фильме «Оскара». В «Потерянном уикэнде» есть сцена, где Миллэнд ищет бутылку виски. Спьяну он спрятал бутылку где-то в квартире, а теперь протрезвел и хочет ее найти. Знает: она где-то здесь, но где именно, не помнит. Долго-долго ищет и все-таки находит. Я часто играл эту сцену. Иногда, когда отец приходил меня навестить, он брал меня к своим родственникам в Гарлем и говорил: «Покажи им сцену с бутылкой». Я играл сцену, и все смеялись. А я думал: «Чего это они? Сцена-то серьезная».
...
«Впервые я побывал на подмостках в качестве актера в начальной школе. Мы ставили спектакль, где на сцене стоял огромный котел — пресловутый «плавильный котел», а я в качестве представителя Италии стоял и помешивал в нем ложкой. Как сейчас помню: ребята в школе просили у меня автограф, а я расписывался: «Сонни Скотт». Придумал себе звучное имя, понимаете?»
...
«Однажды я зашел перекусить в «Ховард Джонсон» и увидел, как актер, блиставший в том спектакле, разливает кофе за стойкой. Тогда я понял, что все в жизни относительно: сначала он покорил меня своей игрой, а теперь вот стоял за стойкой в «Ховарде Джонсоне» и меня обслуживал».
...
«Однажды, стоя у светофора, я поглядел на девушку на той стороне улицы и улыбнулся ей. А она отозвалась: «О, привет, Майкл». Ну, знаете, Майкл из «Крестного отца». У меня было такое ощущение, что она в одно мгновение лишила меня права быть обыкновенным прохожим. Она меня видела, но она видела во мне не меня, понимаете?»
...
«Оскара» я получил только с восьмого раза. До этого семь раз меня включали в список номинантов, но и только. Не знаю, смогу ли я адекватно описать свое отношение к этому хотя бы отчасти… Это теперь я смотрю на номинантов и думаю: «А если бы они были нейрохирургами? Кому из них ты доверишь оперировать твой мозг, если понадобится? Вот ему-то и следует дать «Оскара». Но в прошлые времена все зависело от того, в каком я был настроении».
...
«Я пошел на концерт Фрэнка Синатры. Лет двадцать тому назад. На разогреве у него был Бадди Рич. И вот выходит Бадди Рич, и я как-то призадумался: ведь Бадди Ричу тогда шел седьмой десяток, а он играл на барабанах. Я знаю, он хороший ударник. Но тогда я подумал: «Ну вот, придется тут сидеть, слушать, как Бадди Рич стучит, ерзать на месте, пока не выйдет Синатра». Но вот Бадди Рич начал играть — и пошел, и пошел, и пошел. Это было в десять раз сильнее того, что я от него ожидал. В середине риффа весь зал вскочил и завопил от восторга. Потом вышел Синатра и сказал простую вещь: «Видите, как этот парень играет на барабанах? А знаете, иногда полезно не сходить с избранного пути». Бадди Рич не сходил с избранного пути. Он не только продолжал год за годом играть на барабанах, но и в тот вечер, выступая на сцене, шел своим путем. Он словно бы говорил: «Вот сколько я прошел, давайте проверим, смогу ли я пробиться дальше…» И внезапно путь сам перенес его в нужную точку. Вот для чего мы делаем то, что делаем. Хотим найти то самое место. Но найти его — еще не все. Нужно не останавливаться. Знаете, есть такая пословица: «Тот, кто упорствует в своем безумии, в один прекрасный день окажется мудрецом».
...
«Расскажу вам одну историю. Мне захотелось сходить на бейсбольный матч. На бейсбол я ходить люблю. Помню, еще трехлетним шлепал на стадион с дедушкой. Правда, теперь все чуточку иначе: прихожу, усаживаюсь, и тут на табло появляется мое имя. Ничего дурного я в этом не нахожу: так уж люди устроены. Но в тот раз имелась одна загвоздка. Матч проходил днем, а вечером мне надо было кое-где быть по делам. Я решил, что приеду на стадион заранее, понаблюдаю за разминкой, посмотрю один-два иннинга. Но мне не хотелось привлекать внимание к тому, что я не досидел до конца матча. Понимаете, спортсмены тоже артисты. Вообразите, что подумают, если на Бродвее в первые же минуты какого-нибудь спектакля я у всех на глазах встану и покину зал? Я рассудил так: приеду, займу свое место на трибуне, а потом постараюсь незаметно слинять. Но при этом как-то запамятовал, что женщина, с которой я иду на матч, — такая же знаменитость, как и я. Подъезжаем к стадиону. Вылезаю из машины, спрашиваю охранника: «У нас не найдется в багажнике какой-нибудь старой шапки, а?» Он посмотрел, достал какую-то шапку и очки, а потом говорит: «Эй, Аль, ты только погляди, что здесь валяется! Старая борода!» Ну я ее и нацепил. Где только была моя голова! Пришли на стадион, игра начинается, и вдруг все люди на трибунах начинают оборачиваться в мою сторону. Телекамеры поворачиваются в мою сторону. Все, кто на поле, оборачиваются в мою сторону. «Что за черт? — думаю. — У меня же борода». Конечно, дело было в моей спутнице. Все бы ничего, но вдруг чувствую: борода сползает. Положение идиотское. Что теперь делать? Отцепляю бороду — а что я еще мог? И разумеется, все это попадает в одиннадцатичасовой выпуск новостей: «Интересно, зачем Аль Пачино пошел на стадион, нацепив фальшивую бороду?» Эту бороду нужно поместить в музей проколов. Увидев себя в новостях, я посмеялся, но выводы сделал. Больше такое не повторится. Куда бы меня ни занесло, я везде появляюсь в качестве самого себя».
...
«Никогда никому ничего не объясняй, каждый все равно поймет так, как ему выгодно».
...
«Обязательно дружите с теми, кто лучше вас. Будете мучиться, но расти».
...
«На случай, если я буду нужен, то я там же, где и был, когда был не нужен».
...
«Не спешите говорить о себе. Разговор о вас начнется, как только вы уйдете».
...
«Boзpacт — этo кoгдa ты улыбaeшьcя чaщe, пoтoму чтo знaeшь, чeгo cтoит вcя этa жизнь».
АЛЬ ПАЧИНО

[Sunshine]

Философия жизни Иосифа Бродского...
___
Всячески избегайте приписывать себе статус жертвы. Каким бы отвратительным ни было ваше положение, старайтесь не винить в этом внешние силы: историю, государство, начальство, расу, родителей, фазу луны, детство, несвоевременную высадку на горшок - меню обширное и скучное...
В момент, когда вы возлагаете вину на что-то, вы подрываете собственную решимость что-нибудь изменить и увеличиваете вакуум безответственности, который так любят заполнять демоны и демагоги, ибо парализованная воля - не радость для ангелов.
Вообще, старайтесь уважать жизнь не только за ее прелести, но и за ее трудности. Они составляют часть игры, и хорошо в них то, что они не являются обманом. Всякий раз, когда вы в отчаянии или на грани отчаяния, когда у вас неприятности или затруднения, помните: это жизнь говорит с вами на единственном хорошо ей известном языке.
__
Умейте прощать. Мир, в который мы вступили, не имеет хорошей репутации. Это не милое местечко, как вы вскоре обнаружите, и я сомневаюсь, что оно станет намного приятнее к тому времени, когда вы его покинете.
Однако это единственный мир, имеющийся в наличии: альтернативы не существует, а если бы она и существовала, то нет гарантии, что она была бы намного лучше этой. Поэтому старайтесь не обращать внимания на тех, кто попытается сделать вашу жизнь несчастной. Таких будет много - как в официальной должности, так и самоназначенных.
То, что делают ваши неприятели, приобретает свое значение или важность от того, как вы на это реагируете. Поэтому промчитесь сквозь или мимо них, как если бы они были желтым, а не красным светом. Так вы избавите клетки вашего мозга от бесполезного возбуждения. Переключите канал: вы не можете прекратить вещание этой сети, но в ваших силах по крайней мере уменьшить ее рейтинг...
__
Сосредоточьтесь на точности вашего языка. Старайтесь расширять свой словарь и обращаться с ним так, как вы обращаетесь с вашим банковским счетом. Уделяйте ему много внимания и старайтесь увеличить свои дивиденды.
Цель в том, чтобы дать вам возможность выразить себя как можно полнее и точнее. Одним словом, цель - ваше равновесие. Ибо накопление невыговоренного, невысказанного должным образом может привести к неврозу.
Чтобы этого избежать, не обязательно превращаться в книжного червя. Надо просто приобрести словарь и читать его каждый день, а иногда - и книги стихов. Они достаточно дешевы, но даже самые дорогие среди них стоят гораздо меньше, чем один визит к психиатру.
__
Старайтесь быть добрыми к своим родителям. Если это звучит слишком похоже на "Почитай отца твоего и мать твою", то прошу прощения. Я лишь хочу сказать: старайтесь не восставать против них, ибо, по всей вероятности, они умрут раньше вас, так что вы можете избавить себя по крайней мере от этого источника вины, если не горя.
Если вам необходимо бунтовать со всеми этими "я-не-возьму-у-вас-ни-гроша", бунтуйте против тех, кто не столь легко раним. Родители - слишком близкая мишень (так же, впрочем, как братья, сестры, жены или мужья). Дистанция такова, что вы не можете промахнуться...
__
Старайтесь не слишком полагаться на политиков. Не столько потому, что они неумны или бесчестны, как чаще всего бывает, но из-за масштаба их работы, который слишком велик даже для лучших среди них. Они могут несколько уменьшить социальное зло, но не искоренить его. Каким бы существенным ни было улучшение, с этической точки зрения оно всегда будет пренебрежимо мало, потому что всегда будут те, - хотя бы один человек, - кто не получит выгоды от этого улучшения.
Мир несовершенен. Золотого века никогда не было и не будет. В свете этого - или, скорее, в потемках - вы должны полагаться на собственную домашнюю стряпню, то есть управлять миром самостоятельно. Но даже в пределах вашего собственного пирога вы должны приготовиться к тому, что вам, по всей вероятности, придется отведать в равной мере и благодарности, и разочарования...
__
Старайтесь быть скромными. Уже и сейчас нас слишком много - и очень скоро будет много больше. Это карабканье на место под солнцем обязательно происходит за счет других. То, что вам приходится наступать кому-то на ноги, не означает, что вы должны стоять на их плечах. Так что, если вы хотите стать богатыми, или знаменитыми, или и тем и другим, - в добрый час, но не отдавайтесь этому целиком.
Всегда помните, что рядом с вами всегда кто-то есть - ближний. Никто не просит вас любить его, но старайтесь не слишком его беспокоить и не делать ему больно. На худой конец, постарайтесь вспомнить, из какого далека - от звезд, из глубин Вселенной, возможно, с ее противоположного конца - пришла просьба не делать этого, равно как и идея возлюбить ближнего, как самого себя...
Иосиф Бродский,
из речи перед выпускниками Мичиганского университета.
1988г.

[Sunshine]

Человеку было 82 года. Казалось бы, самое время сидеть на веранде своей виллы пить кьянти и смотреть на солнце садящееся в океанские волны.

Красиво, право слово.

Тем более что деньги позволяли и позволяли годы тяжкого труда. Они просто кричали:

– Отдохни, ты заслужил отдых!!!

Но человек начинал свой день с того, что садился в свою машину и заехав по дороге в магазин для животных затаривался по завязку едой для собак и кошек и ехал в приюты, которые он содержал вместо виллы на берегу океана.

Он вместе с волонтёрами целый день занимался тяжким трудом т е находил и спасал выброшенных нами животных. К концу дня он не чувствовал ни ног ни рук. Он падал и засыпал едва коснувшись головой подушки. Этот человек не знает, что такое бессонница. Этот человек не знает, что такое безделье и скука. Ему некогда задумываться о смысле жизни и ждать смерти. Он каждый день надеется на следующий, потому что его ждут и надеются на его сердце. Ему просто некогда умирать.
Смерть стоит в стороне и отворачивается от него, потому что ей не нужны люди которые не бояться завтрашнего дня.

А столько людей и животных молит её отойти в сторону, что нельзя не уступить. Вот она и забыла о нём, забыла потому что количество живых душ любящих его просто невозможно сосчитать. Этот человек молод в свои 82 года так же, как и тогда в свои двадцать пять, когда он ходил в военной куртке чтобы согревать зимой щенков и котят. Ему просто некогда стареть, потому что его сердце не постарело и душа так же молода как и тогда.
И зачем ему вилла на берегу океана? Ведь там так одиноко и холодно осенними одинокими вечерами, а он не один. Его много. Его душа теперь в сотнях спасённых им живых существ. И ему не страшно. Ему нечего бояться. Он смотрит в завтрашний день и улыбается. Потому что завтра его снова ждет адская работа и много, много счастья. Этого человека зовут Ален Делон.

[Sunshine]

Фрида Кало говорила своему мужу: «Я не прошу тебя меня поцеловать, и не извиняйся передо мной, когда я думаю, что ты неправ. Я даже не буду просить тебя обнять меня, когда мне это больше всего нужно.

Я не прошу тебя говорить мне, какая я красивая, даже если это ложь, и не пиши мне красивых слов. Я не буду просить тебя позвонить мне, для того чтобы рассказать, как прошел твой день, и сказать, что ты скучаешь по мне. Я не буду просить тебя благодарить меня за все, что я делаю для тебя, и заботиться обо мне, когда душа иссякнет, и, конечно, я не буду просить тебя поддержать меня в моих решениях.

Я даже не буду просить тебя послушать меня, когда у меня есть тысяча историй, которые мне хочется рассказать тебе. Я не буду просить тебя что-то для меня делать, я даже не буду пытаться навсегда быть рядом. Потому что если я должна просить тебя обо всем этом, то я больше этого не хочу».
————
Очень проникновенно и все чуть ли не дословно понятно… бедная девочка

[льдинка]

Когда Рудольф Нуреев, всемирно известный танцор, а впоследствии хореограф, умер в 1993 году в Париже, после него, кроме антиквариата, осталась собака по имени Обломов. Это был, как легко догадаются, крайне ленивый пёс. Он таскал на своих довольно коротких и очень широких лапах тяжёлое тело грязно-белой окраски с пятнами бежевого и облезлого чёрного цвета, глаза его слезились, крепкие когти были слишком длинными и царапали паркетный пол, уши печально висели вдоль грустной морды. Насколько элегантен, гибок и тренирован был Рудольф Нуреев, настолько неэлегантен, тяжёл и неповоротлив был его пёс.
Обломов покидал квартиру своего хозяина с дорогими, мягкими коврами весьма неохотно, тем не менее, он сопровождал Нуреева повсюду, и прежде всего на ежедневные занятия в балетном зале с огромными зеркалами, гладким полом и bаrrе. Рядом с фортепьяно лежало мягкое одеяло, и когда месье Валентин играл, а Рудольф Нуреев гнулся и вращался у станка, либо разучивал новые танцевальные движения со своими учениками или с кордебалетом Парижской оперы, Обломов дремал на своей подстилке возле фортепьяно, поглядывая сквозь почти закрытые глаза на репетиции, и иногда глубоко вздыхал. Он разбирался, между тем, неплохо в танцах, хотя и не совсем понимал, зачем живые существа подвергают себя мучениям, чтобы оторваться обеими ногами от пола, лететь в воздухе и при этом ещё грациозно вытягивать вверх руки, ailes de pigeon, en avant et en arriere, как крылья голубя, вперёд и назад. Зачем всё это? Пол слегка дрожал, Обломов следил за ритмом фортепьяно и танцующих ног и начинал довольно бурчать себе под нос. Un, deux, trois, allez! Нуреев прыгнул вверх, прямые ноги тесно прижаты одна к другой, руки вытянуты, assemble soutenu, партнёрша летела ему навстречу в grande jetee tournant, правая нога на пальцах, левая вытянута назад на 90 градусов, руки подобны крыльям, и Обломов чувствовал своим нутром под трёхцветной шерстью, что такое страдание, романтика и красота. Это делало его счастливым. По ночам ему снились иногда восемь балерин в пачках абрикосового цвета, которые танцевали рas еmboites, серию сложных, чередующихся шагов, с переходом всякий раз в пятую позицию. О да, Обломов знал толк в этом, он уже многое видел и мог вполне отличить епtгесhat quatre от entrechat six, когда выпрямленные ноги перекрещиваются во время прыжка в воздухе не два, а три раза. Всё это нравилось ему необычайно, но больше всего он любил наблюдать за Нуреевым, даже когда его прыжки были уже не так высоки, как в былые годы. Обломов, который своё равновесие достигал только благодаря крайней медлительности, мог без конца смотреть на мощные прыжки Нуреева, невесомость которого казалась ему чудом, а когда его хозяин принимал позицию есагte de face, повернувшись к Обломову, сидящему в углу возле пианино, тогда сердце его трепетало от любви и глаза увлажнялись. Когда Рудольф Нуреев стал совсем больным и слабым, собака не отходила от его постели. Друзья кормили Обломова, поскольку, несмотря на горе, аппетит его не уменьшился, но выходил он из дома только по крайней нужде. А когда Нуреев умер, Обломова нашли безутешным, с лапами, прижатыми к воспалённым глазам, словно он плакал, лёжа на восточном ковре возле кровати с множеством шёлковых подушек.
Нуреев, конечно, попрощался со своим любимцем, прежде чем его положили в Американский госпиталь, где он умер в январе 1993 года. Он, разумеется, позаботился о собаке и нашёл человека, который мог бы после его смерти ухаживать за животным. Этим человеком была Ольга Пирожкова, балерина, которая никогда не исполняла главные партии, но всю жизнь была предана балету и танцевала сначала в Ленинграде, а затем в Парижской опере и поклонялась Нурееву, восхищалась им, а когда он был болен, варила ему каждый день крепкие, наваристые супы и приносила в серебристо-голубом термосе. Она кормила его с чайной ложки говяжьим или куриным бульоном, мясо доставалось Обломову, а когда обессиленный Нуреев засыпал, Пирожкова закутывалась в большой чёрный бархатный шарф с длинными кистями и в тёмно-красное шерстяное пальто и гуляла вместе с Обломовым вдоль засаженной каштанами аллеи, держа его на поводке, потому что он вновь стремился к дому хозяина, на свой мягкий коврик. Итак, умирающий Нуреев умолял Пирожкову позаботиться о собаке, а в своём завещании написал, что старинный сервант с ценными бокалами в стиле Бидермайер, а также два узбекских, очень дорогих ковра, собрание редких пластинок и большая сумма денег должны быть переданы в собственность Пирожковой, с ответным обязательством с любовью ухаживать за Обломовым до его последнего вздоха.
Пирожкова приняла наследство с благодарностью. Она добилась, чтобы Обломову разрешено было присутствовать на траурной церемонии, и он лежал смирно, иногда тяжело вздыхая, у её ног и никому не мешал. Напротив, многие со всего мира приехавшие танцоры, режиссёры, дирижёры, артисты, хореографы и журналисты, почитатели, поклонники и друзья Нуреева гладили Обломова по большой голове и говорили тихо:
"Ах ты, бедный пёс!" или "Ну, теперь ты совсем один"...
Но Обломов был отнюдь не бедной собакой и был совсем не одинок, ведь у него была Пирожкова, в квартиру которой возле Булонского леса он переселился. Его отороченные красным бархатом одеяла, чёрная таиландская плетёная кроватка, мягкий ошейник из телячьей кожи, его миски из лучшего севрского фарфора с ярким цветочным орнаментом Фальконе - всё это было взято с собой и в его глубокой печали напоминало ему о родном доме. Ольга Пирожкова любила Обломова так же, как любила Нуреева. Она заботливо ухаживала за ним, разрешала ему спать рядом со своей кроватью, а когда проигрывала замечательные старые пластинки с дивертисментами Рамо, Глюка или Гуно, под которые Рудольф Нуреев так часто танцевал, то у обоих появлялись слёзы на глазах. Иногда Ольга ходила в репетиционный зал оперы заниматься с ученицами, и тогда Обломов вновь лежал у фортепьяно возле месье Валентина, смотрел и слушал, чувствовал, как дрожит пол, и иногда невыразимая тоска проникала в его грудь и вырывалась из него коротким, пронзительным воем. Тогда месье Валентин останавливался, убирал свои длинные белые руки с клавишей, склонялся, чесал Обломова за ушами и говорил: "Аh, mon pauvre petit chien, il n’est pas disparu, il est toujours entre nous", - Ах, ты бедняга, он ведь не исчез совсем, он всегда здесь, с нами, - и Обломов чувствовал, что, наверно, это в самом деле так...
Пирожкова жила уединённо. Ей было за 60, её лучшие годы были давно позади, она и прежде не жила никогда так бурно, не устраивала роскошных празднеств, не давала банкетов, не угощала щедро друзей, как было принято у Рудольфа Нуреева. Её жизнь была скромной, подчинена дисциплине, словно простой ритуал, и Обломов с течением лет тоже чувствовал себя здесь, если быть откровенным, лучше, чем тогда, во время шумных, диких пиршеств в квартире Нуреева, когда молодые красивые мужчины наливали ему в миску шампанское и кормили его бутербродами с икрой. Ему хотелось покоя, и он обрёл его у Пирожковой, которая в постель ложилась вовремя. Тогда ночи стали казаться ему порой слишком длинными, и он пробирался в половине третьего через слегка приоткрытую дверь на небольшой балкон и смотрел сквозь решётку веранды вниз на тихую улицу возле Булонского леса...
Однажды ночью Обломов, к собственному удивлению, поймал себя на том, что он неожиданно изящно скрестил передние лапы и отважился на невысокий прыжок - почти гevoltade, крайне сложную комбинацию толчковой и работающей ногами. Он сильно сопел. Медленно поднял он заднюю часть тела и встал на носки задних лап - ему удалось почти идеальный геleve, и он добавил ещё одно па, совсем маленький, едва заметный frаррe, лёгкий удар пятками, работающей ногой по опорной. Jete! Рlie! Обломов проделал то, что он тысячу раз наблюдал, как делают танцоры - короткую серию demi plies, чтобы расслабить мышцы и держать равновесие, и потом рискнул встать в первую позицию: ступни повернуты наружу, пятки вместе так, что образовалась прямая линия. Обломову удалась она прекрасно. Вторая позиция - обе ступни по прямой линии с расстоянием в один шаг между пятками - получилась без всякого труда. Его сердце билось, он был очень взволнован и жалел, что раньше не испробовал какие-либо танцевальные па. Но он уже слегка запыхался и решил не перенапрягаться и другие позиции попробовать следующей ночью. Обломов постоял, глубоко вдыхая ароматный ночной воздух, и отправился опять на свою подстилку, свалился на неё и погрузился в сон, в котором чешские девушки исполняли эротические танцы под музыку Дворжака...
На следующий день Ольга Пирожкова была удивлена тем, что пёс казался усталым и в то же время нервным. Он тяжело пыхтел, поднимаясь по лестнице, не хотел гулять, но беспокойно сновал взад и вперёд по квартире, и ей казалось, что он ставил лапы иначе - не так широко их расставляя, как обычно, а изящнее, будто это грузное животное пыталось ступать легче, и Ольга была очень обеспокоена и вместе с тем растрогана. Она решила не спускать с Обломова глаз. В ту ночь он вновь поднялся со своей подстилки и пошёл на балкон. Пирожкова, которая обыкновенно спала чутко, была к тому же слегка озабочена, потому что пригласила в Париж группу танцоров из южной Индии и не была уверена, окупится ли вся эта затея и захотят ли на самом деле в Париже смотреть религиозные танцевальные представления брахманов. Она проснулась и увидела, что Обломов прокрался на балкон. Как же она была удивлена, когда пёс неожиданно прижал голову к решётке для поддержания равновесия, поставил обе передние лапы в третью позицию - ступни параллельно, носки смотрят в противоположные стороны, пятки прижаты друг к другу. Конечно, это могло быть случайностью - причудливая поза, принятая невзначай, но четвёртая позиция совпадала тоже, а затем сложная пятая, из которой собака вдруг с совершенно неожиданной лёгкостью прыгнула ввысь и попыталась сделать аssemble simple. Потом Обломов остановился, и Ольга Пирожкова, затаив дыхание, слышала его тяжёлое сопение. Он долго смотрел вниз на улицу, потом попытался встать на задние лапы, держа передние en haut над головой грациозно, как только мог, но выдержал недолго и быстро встал снова на все четыре лапы. Для Пирожковой не оставалось никаких сомнений: собака Нуреева тайно разучивает танцевальные па, она едва могла в это поверить. Как же ей себя вести? Похвалить животное, показать, что она знает его тайну, или же тихо наслаждаться зрелищем и не подавать виду, что она о чём-то догадывается? Ольга выбрала пока последнее, но долго не могла заснуть от волнения. Она не могла сдержаться и будто невзначай протянула с постели руку и погладила Обломова по голове нежно, поощрительно, когда тяжело дышащий пёс давно уже лежал на своём одеяле перед её постелью и видел во сне, как одетые в красивые национальные костюмы мужчины стремительно танцевали украинский гопак в 2/4 такта...
Пирожкова всё чаще наблюдала, как Обломов пытается проделать изящные танцевальные движения. Он делал успехи. Она охотно иногда вмешалась бы и немного помогла ему, исправила, научила бы и поддержала, но остерегалась делать это, опасаясь, что пёс испугается и не будет вообще танцевать, если будет чувствовать, что он раскрыт и за ним наблюдают. Ей, конечно же, не терпелось поделиться, рассказать о своём неслыханном открытии: Собака Нуреева танцует!
Какая сенсация! Она подумывала даже продать фотографии танцующего Обломова во все большие газеты, да и рассказ для первых страниц журналов по балету был бы весьма ценен. И она могла запросить высокую плату- слишком большим счёт Пирожковой не был, и деньги Нуреева тоже постепенно таяли. Все свои доходы она обязательно делила с Обломовым, купила ему новое кашемировое одеяло, варила для него хорошее мясо, давала на гарнир рис басмати, а не обычный американский. И всё-таки Ольга не стала говорить об этом ни с кем...
Однако она пригласила на ужин журналистку, с которой была дружна, и попросила её взять с собой фотоаппарат - возможно будет сюрприз. Журналистка пришла, они ели и пили, слушали Мийо "L’homme et son desir" и провели вдвоём чудесный вечер. Над Булонским лесом светила луна, а на балконе лежал Обломов, прижав морду к решётке, и смотрел на оживлённую по-вечернему улицу или же дремал...
- А что же с сюрпризом? - спросила Мадлен Корбо перед уходом. Ольга Пирожкова подняла, извиняясь, свои красивые руки, улыбнулась и сказала:
- К сожалению, он не получился. Может быть, в другой раз, но заранее я ничего не могу тебе сказать...
В эту ночь ничего не произошло, а на следующую возле подушки Ольги Пирожковой лежал маленький фотоаппарат. Если Обломов будет вновь танцевать, она попытается его сфотографировать. И действительно, около четырёх часов, когда начало светать и защебетали ранние птицы, крупный уродливый пёс стоял у балконной решётки и разучивал небольшую аrаbеsquе с вытянутой далеко назад левой лапой. Ольга Пирожкова взяла осторожно фотоаппарат и поднесла его к лицу. В этот момент Обломов повернулся и посмотрел на неё с таким печальным выражением лица, что она почувствовала, будто предала его, как Орфей свою Эвридику, когда он освободил её из подземного мира, а потом потерял навсегда из-за своего любопытства. Пёс стоял и смотрел на неё, она опустила фотоаппарат, прошептала "Рагdon, mon, cher!", и Обломов, тяжело ступая, прошёл в комнату и лёг далеко от её кровати, на маленький узбекский коврик под секретером. В эту ночь оба спали плохо. Пирожковой снился полный провал индийской танцевальной группы, которая на самом деле две недели спустя имела большой успех и принесла Пирожковой кое-какие деньги, а Обломов видел во сне мужчин с кинжалами, которые в диком 6/8 темпе танцевали дагестанскую лезгинку...
В следующие дни стареющая балерина и собака всемирно известного умершего танцора старательно обходили друг друга… Она не знала, надо ли ей заговаривать о ночном происшествии, он не знал, действительно ли она его подстерегла и наблюдала за ним. Несколько дней он не танцевал совсем или же только когда был твёрдо уверен, что Ольга Пирожкова глубоко спит, он слышал это по её дыханию. Тогда он разучивал трудные прыжки и прелестные маленькие пируэты, но приземлялся всегда неловко на все четыре лапы, а не на две или даже на одну...
17 марта 1998 года Рудольфу Хаметовичу Нурееву исполнилось бы 60 лет. Обломов уже пять лет жил у Ольги Пирожковой и чувствовал себя порой старым и усталым. Но иногда он всё ещё разучивал танцевальные па, и у него было ощущение, что именно поэтому его суставы оставались крепкими, а сердце молодым. В тот весенний день, а было уже тепло и цвели форзиции, Пирожкова и Обломов незаметно пробирались на русское кладбище Сен-Женевьев де Буа к могиле Нуреева, куда собакам вход был, конечно, запрещён. Она принесла большой букет белых роз и положила его на могилу. Долго стояла она молча, со сложенными руками, а Обломов лежал рядом, опустив тяжёлую голову на лапы. Он смотрел на могилу и был в задумчивости.
Тогда Пирожкова наклонилась к нему, вокруг не было видно ни души. Она погладила его ласково и прошептала:
"Обломов, мой дорогой - один раз. Только для него". Нос Обломова задрожал, его бока заколыхались. Он понял, что она ждала от него. Он должен раскрыть свою тайну, поделиться с ней, один раз станцевать для Нуреева, своего бывшего хозяина, который лежал здесь и которого они оба любили. Пёс медленно поднялся, отряхнулся, застыл неподвижно, потом поднял голову и посмотрел на Ольгу Пирожкову, которая ему ласково улыбалась. Она не предаст его, он знал это. Тогда Обломов - тяжёлый двенадцатилетний пёс знаменитого танцора Рудольфа Нуреева, отошёл немного назад, взял небольшой разбег и сделал прекрасный саbriole с сомкнутыми задними лапами и вытянутыми вверх передними, полёт над могилой с безупречным приземлением на дрожащую опорную ногу. Он приземлился посреди белых роз. Пирожкова смотрела на него и в глазах её были слёзы, она прошептала:
"Une саbriole, merveilleuse, как горд был бы он за тебя, mon chег"...
Потом они шли домой, окрылённые, счастливые, тесно связанные друг с другом, и на ступеньках перед дверью в их квартиру Обломов выполнил совершенно неожиданный soubresaut, сложный вертикальный прыжок из пятой позиции с безукоризненным приземлением. После этого до конца своей собачьей жизни он никогда не танцевал, и Пирожкова ни разу не проронила ни слова об их тайне.(с)

Эльке Хайденрайх.

[Sunshine]

Мерилин Монро...

Изначально не было ни великолепной фигуры, ни врожденной грации, ни тем более душевной энергии.

Свою женственность и великолепие она создала сама.

Самоотверженность, с которой она "лепила" свой образ, поразительна...

Впрочем, не было и Мэрилин Монро.

Это имя было выбрано на киностудии "XX век Фокс" для двадцатилетней Нормы Джин Доуэрти.

Новым благозвучным именем в 1946 году она подписала контракт с этой крупнейшей голливудской киностудией.

Выбирая псевдоним для фигурантки фильма, недостаточно высокой и несколько полноватой, работники компании не предполагали, что перед ними - одна из самых ярких звезд мировой культуры двадцатого столетия, образ которой до сих пор можно встретить в современном искусстве, музыке и одежде.

Короткая и яркая жизнь актрисы заставляет вспомнить легенду о том, что человек, сменивший имя, данное ему при рождении, принимает вызов судьбы, вступает с ней в единоборство.

Двадцатилетняя Мэрилин действительно не была классически красивой.

При росте 162 см она весила больше шестидесяти килограммов, объем груди равнялся объему бедер и составлял 96 см.

И самое главное - в ее глазах было столько печали и одиночества. Она была соткана из комплексов.

Позже один из близких ей критиков напишет:
"Не быть любимой в 25 лет, или 35, или в 45 терпимо, если тебя любили в 5 лет.
С Мэрилин этого не случилось.
Сказать, что ее обошли нежностью в детстве - значит сказать очень мало".

Ее мать была голливудской киномонтажницей. Женщина странная и непредсказуемая, твердо решила, что дочь станет кинозвездой: малышке, которая только училась ходить и произносить первые слова, она подводила брови, румянила щеки, делала причудливые прически.

Материнские игры продолжались недолго. Норма Джин не знала отца и не помнила мать - она была еще слишком мала, когда мать попала в психиатрическую больницу.

Зато навсегда осталось в памяти - горечь одиночества, сформировавшего ее характер.

Девочку передавали на воспитание из семьи в семью, пока не сдали в детский дом.

На прогулках благовоспитанные дети, гуляющие с нянями, показывали в их сторону пальчиками и кричали:
"Сироты идут, сироты!".

В этот момент девочка отчетливо поняла, что надеяться в жизни ей придется только на себя.
Все, чего она добьется, станет плодом ее собственных усилий.

Из детского дома ее забрала подруга матери, но Норма успела слишком много пережить, чтобы сохранить в душе детскую радость.

Она была грустной старушкой четырнадцати лет.

Приемную мать поражала серьезная страсть девочки к самоусовершенствованию.

Норма могла часами копировать позы, отрабатывать улыбку, как у Марлен Дитрих, вскидывать голову, как Грета Гарбо, без устали повторять походку героинь знаменитых фильмов.

Первой самостоятельной победой стало избавление от врожденного заикания, которое обострилось после детского дома.

Девочка не могла произнести без запинки и двух слов.
Она исправляла свой недостаток три года.

Под грохот кастрюль, разговоры в соседних комнатах она громко читала страницы текста, стараясь перекричать шум.

Иногда "шумовой фон" создавала льющаяся вода в ванной комнате, которую перекрывали песни и медленные четкие громкие монологи, обращенные к пустым стенам.

К шестнадцати годам, без помощи логопедов, она вылечила себя от заикания.

Избавление от дефекта речи не сделало ее счастливой.
Она по-прежнему чувствовала, что попросту никому не нужна.

Вечерами она посещала "Школу шарма", а днем работала на заводе.

Там заводской корреспондент сделал ее первый снимок, который попал на страницы журнала.

С этим журналом Норма Джин явилась в агентство "Голубая книга", желая стать фотомоделью.

Она начала рекламировать купальные костюмы.

И чтобы не оказаться выброшенной за борт, как большинство фотомоделей, она начала заниматься развитием гибкости.

Она копировала движения актеров пантомимы, повторяла танцевальные па, кружилась на высоченных каблуках.

Это не было игрой или развлечением. Напротив, серьезными тренировками, после которых она без сил садилась в прохладную ванну и еле "доползала" до постели.

Каждое утро и каждый вечер по полчаса держала ноги поднятыми у стены.

Позже репортеры будут одолевать ее вопросами:
"Откуда у вас такая гибкость? Где вы научились так потрясающе двигаться?".

Мэрилин отвечала только одной фразой:
"Я научилась двигаться, когда родилась, и ходить, когда мне был год, и с тех пор не беру никаких уроков".

Всю жизнь она боялась, что вновь станет никому не нужной и вернется к детскому отчаянному одиночеству.

Не потому ли целыми часами поправляет свой грим, делая его незаметным для окружающих.

Со свойственной ей настойчивостью она шлифует свою внешность, придавая ей шарм и выразительность.

Она относилась к своему лицу, как художник к создаваемому полотну: подправляла волосы, наклеивала ресницы, покрывала лаком ногти.

Она скрывала свои недостатки при помощи мастерского грима.

Этому мастерству она училась сама, никому не доверяя свою внешность.

Однажды она удивила фотографа, который застал ее за странным занятием: Мэрилин сидела с гримом в руках, а перед ней был открыт учебник по анатомии.

Она овладевала высшими секретами макияжа. Лишь в последние годы и только избранным парикмахерам и массажистам она доверяла свое лицо и тело.

На стекле в ванной она выводила губной помадой изречения, которые помогали ей жить.

Их она переписывала из книг или придумывала сама:
"Не ждать большего, чем можно достичь", "Суета убивает" или "Не волноваться, а волновать".

Мэрилин питалась очень странно.

Она была абсолютно равнодушна к еде, могла в течение дня пить только свой любимый апельсиновый сок.

Журналистам отвечала:
"Я не придаю большого значения еде и ненавижу рестораны - там очень много народу. Зачем деликатесы? Ведь есть тертая морковь, сырые яйца и молоко. Их я и ем".

Она никогда не принимала пищу по часам, ненавидела грязные тарелки и запах раковины.

А потому предпочитала сто раз на дню открывать холодильник - и откусить кусочек мяса, смазнуть пальцем немного масла, откусить яблоко, отломить крошку сыра.

К вечеру продукты в холодильнике выглядели так, словно подверглись нападению мышей. Сегодняшние диетологи назвали бы это дробным питанием.

В общественные места Мэрилин всегда приходила потрясающе свежей и ухоженной.

Но всегда опаздывала.

"Лучше опоздать, но прийти в полной форме. Во всяком случае, что я люблю, так это не торопиться.

Наше время слишком суетно. А красота и совершенство требуют времени и неторопливости.

У меня есть одно желание - постоянно стремиться к совершенству".

Насколько искусен был сложнейший грим, - основная сложность заключалась в том, что он был незаметен, - настолько же простой была ее одежда.

Правда, при ее ослепительной внешности этого никто не замечал.

Платья Мэрилин, выставленные на аукцион после ее смерти, поразили своей простотой и лаконичностью фасонов.

Для Мэрилин красота была синонимом естественности.

"Мне кажется, красота и женственность лишены возраста, а привлекательность не может быть создана искусственно.

Настоящая привле-кательность всегда проистекает от женственности".

А естественность - это совершенство тела и лица, а не наряды, которые носила она весьма небрежно.

"Я никогда не ношу грацию и как можно реже одеваю бюстгальтер".
Она считала, что корсеты и грации - панцири, которые сплющивают фигуру, делают ее безжизненной.

Голливудский косметолог подтверждал, что она при большой груди действительно крайне редко надевала бюстгальтер, но при этом никогда не была ни вульгарной, ни пошлой.

Если платье требовало зафиксировать линии груди, то она надевала крошечный бюстгальтер, сильно декольтированный, который держался на двух тонюсеньких бретельках.

"Красота тела - естественный дар, его нельзя разрушать и презирать".

Самая большая ее страсть - духи "Шанель # 5".

На вопрос:
"В чем вы спите?", она, не задумываясь, отвечала: "В "Шанели № 5".

Шатенка по природе, Мэрилин выбрала образ блондинки, постоянно красила волосы и остерегалась солнечных лучей, никогда не загорала - "мне нравится быть сплошной блондинкой, я боюсь загара".

В детстве ей никто не говорил добрых слов.

Всю жизнь она оставалась несчастной девочкой, искавшей понимания и сочувствия, вызывая интерес к себе.

И даже в последнем интервью она назвала себя брошенным ребенком.

Собственного ребенка она старалась выносить дважды. Оба раза неудачно.

Она удивительно быстро находила общий язык с детьми, была им предана.

"Детям, особенно девочкам, надо всегда говорить, что они красивые и что все их любят. Если у меня будет дочка, я всегда буду ей говорить, что она красивая, буду расчесывать ей волосы до блеска и не буду оставлять ее одну ни на минуту".

Сегодняшние психологи приходят к такому же выводу - ребенок, недолюбленный в нежном детском возрасте, всю жизнь будет нести эту душевную травму.

Великая Мэрилин знала об этом не понаслышке.

Волна одиночества захлестнула - она звонила знакомым, говорила, что несчастна, потеряла сон.

Они не понимали, как можно быть несчастной при славе, деньгах и всеобщей любви

Умерла Мэрилин Монро от переизбытка снотворного. До сих пор неизвестно, что случилось на самом деле...

Сегодня день памяти Мэрилин Монро.

[Sunshine]

История любви Дали и Галá — гений и строптивая муза
Многие мужчины мечтают о женщине, которая любила бы их бескорыстно и преданно, как мать, страстно желала обладать им, могла понять и поддержать морально в трудную минуту. Сальвадору Дали повезло — в своей жене он обрел мать, любовницу и друга в одном лице. Неспроста его жена Елена Дьяконова взяла себе новое имя Галá (ударение на последнем слоге, как у любого французского слова), что означает в переводе «праздник», «торжество». Для многих мужчин она стала тем фейерверком, который преображает ночь, а для Дали она была еще и источником вдохновения, Кастальским ключом.

Дама из ручки
С юных лет Сальвадор отличался от своих сверстников. Он смотрел на мир огромными голубыми глазами, его нежное личико обрамляли русые локоны… Мальчик напоминал ангела, скорбящего о судьбах мира, или Маленького принца, деликатно прикоснувшегося к заповедной тайне. Знакомые родителей говорили о малыше так: «О, это совершенно необыкновенный ребенок: не шалит, как его сверстники, может подолгу бродить в одиночестве и думать о чем-то своем. Очень застенчив. А недавно, представьте себе, влюбился и уверяет, что это на всю жизнь!»

Дело в том, что однажды один из друзей, навещавших родителей Сальвадора, перевернул жизнь мальчика, подарив ребенку авторучку. Это была необычная ручка: в стеклянном шарике мальчик мог любоваться прекрасной дамой, которая в пушистой шубке ехала куда-то на санях, а сверху на нее медленно падали хлопья снега. Эта ручка стала для Сальвадора настоящей реликвией. «Вырастет — забудет», — полагали старшие. Но Сальвадор не забывал о своем наивном, греющем сердце сокровище никогда.

Встреча с богиней
В сентябре 1929 года местом, где жил и творил молодой Дали, был поселок Кадакес, расположенный неподалеку от города Порт-Аьигата. Художник уже был известен в обществе своей эксцентричностью, паническим страхом перед женским полом, и, конечно же, необычной манерой живописи. В 25-летнем возрасте Сальвадор оставался девственником, предпочитая флирту и ухаживаниям чтение сочинений Фридриха Ницше.

Люди, общавшиеся с ним в этот период, говорили, что Дали — человек «с большими странностями». Его реакции были неожиданными и не свойственными взрослым людям. Внешний вид художника также вызывал пересуды. Худой юноша с закрученными вверх усами и набриолиненными волосами приковывал к себе взгляды прохожих. Сальвадор Дали носил рубашки из шелка невероятных расцветок, браслеты из фальшивого жемчуга и экстравагантные сандалеты — все это доливало масло в огонь, сплетни о нем не стихали.

Жизнь Дали изменила неожиданная встреча. Однажды он пригласил своих друзей погостить у него вместе с женами. В ожидании гостей — супругов Магрит и Элюар — художник изготовил духи, используя клей, козлиные испражнения и лавандовое масло. Именно этим ароматом он надеялся произвести на своих друзей незабываемое впечатление. Уже нанеся на свои волосы эту ужасную смесь, художник случайно выглянул в окно и остолбенел. Там стояла девушка, которая, как показалось Дали, волшебным образом сумела покинуть свое заточение, девушка из его авторучки, образ которой он свято хранил в своей душе все эти годы.

Сальвадор тут же отказался от своей шокирующей идеи духов — любовь порой способна возвращать рассудок людям. Он смыл с себя нанесенную жидкость, надел оранжевую рубашку и украсил свое ухо цветком герани. После этих приготовлений он, наконец, пошел встречать гостей. «Знакомьтесь, Дали, — произнес Поль Элюар, показывая на девушку, которая произвела фурор в душе художника. — Это моя жена Гала, она из России, и я много рассказывал ей о ваших интересных работах». «Из России. Там много снега… Дама в санях…» — эти мысли, подобно снежному вихрю, проносились в сознании художника. Он опять утратил самообладание (а вместе с ним и дар речи), забыл о рукопожатии и мог лишь хихикать да пританцовывать вокруг своей дамы сердца.

Потом, по прошествии многих лет, он так описывал свою возлюбленную в книге «Тайная жизнь Сальвадора Дали, написанная им самим»: «Тело у нее было нежное, как у ребенка. Линия плеч почти совершенной округлости, а мышцы талии, внешне хрупкой, были атлетически напряжены, как у подростка. Зато изгиб поясницы был поистине женственным. Грациозное сочетание стройного энергичного торса, осиной талии и нежных бедер делало ее еще более желанной». Вдали от нее художник не мог работать — кисти выпадали из его пальцев. Все мысли Дали были сосредоточены на жене его друга.

Богиня, которой поклонялся Дали, не отталкивала его, принимая ухаживания как должное. Они много гуляли вдвоем в горах, оставив мужа дома. Но однажды, разрываемый противоречивыми чувствами, Дали накинулся на любимую и попытался задушить ее. «Что ты хочешь от меня, отвечай?! Что ты хочешь, чтобы я с тобой сделал?!» — так кричал он в Гала. «Покончи со мной!» — прозвучал ответ. Дали решил, что она просит убить ее, и потянул к обрыву. Но непостижимая, порочная Гала имела ввиду совсем не то.

Юность Гала
Елена Дьяконова была исключительной женщиной, обаятельной и расчетливой. Она, как магнит, притягивала к себе мужчин и умела их удержать. Ее первый брак был заключен с молодым поэтом Эженом Гренделем вопреки воле его родителей. Елене никогда не нравилось ее имя, и она просила знакомых называть ее Гала. Для своего супруга она также придумала красивый псевдоним — он стал называться Поль Элюар. Кто знает, как сложилась бы его судьба, если бы ему не встретилась эта удивительная женщина? Ее интересовала не только поэтическая слава, она хотела сделать своего мужа состоятельным, респектабельным человеком. Именно поэтому они переехали в Париж, где Гала быстро познакомилась с парижским бомондом и завела полезные связи в литературных и издательских кругах.

Спустя некоторое время у них уже имелся собственный особняк, Гала могла позволить себе жить в свое удовольствие, ее украшениям из драгоценных камней завидовали многие парижские модницы. «Я буду, как кокотка, сиять, пахнуть духами и всегда иметь ухоженные руки с наманикюренными ногтями» — так писала она в своем дневнике.

И действительно, посещая какой-либо светский раут, Гала производила сенсацию. Элегантные наряды от Шанель, умение вести себя в обществе, непреодолимое очарование ставили ее на недосягаемый пьедестал. Вскоре у нее завязался роман с художником из Германии Максом Эрнстом. В то время в свете были популярны идеи свободной любви, и о чувствах Гала и Макса муж узнал в числе первых. Однако даже не это, а знакомство и общение с Дали, разрушило их брак.

Начало совместной жизни
Развод с Полем Элюаром состоялся в 1934. Но и здесь Гала проявила редкую душевную чуткость, официально оформив отношения с Дали лишь после смерти бывшего супруга. Элюар не винил свою жену в измене, он до последнего вздоха не верил, что та разлюбила его, и надеялся, что однажды жена все же вернется под его кров. Но надеждам этим не суждено было сбыться.

Дали и Гала поселились в Париже. У художника начался период огромного творческого подъема, он писал картины, не отдыхая, но не чувствуя особого физического или нервного утомления. Он писал легко — как дышал. И картины его завораживали, меняли представления о мире. Свои картины он подписывал так — «Гала-Сальвадор Дали». И это справедливо — она была тем источником, из которого он черпал свои силы. «Скоро вы будете таким, каким я хочу вас видеть, мой мальчик», — так говорила ему Гала. И он соглашался с этим.

Все бытовые заботы взяла на себя Гала, предоставив художнику творить, не отрываясь на обыденность. К продаже своих картин он также не имел никакого отношения — этим занималась она. В число ее добрых друзей входило множество тонких ценителей искусства, и она знакомила их с работами Дали. Одной из их первых побед было получение чека за картину, которую художник еще не написал. Сумма на чеке стояла солидная — 29 000 франков.

Сальвадор и Гала не знали нужды, они могли позволить себе подразнить публику странными выходками. Это провоцировало слухи, которые выводили из себя людей, имеющих иной склад характера. Так, о Дали говорили, что он извращенец, болен шизофренией. И действительно, его длинные усы, выпученные глаза невольно наталкивают на мысль, что гениальность и сумасшествие идут рука об руку. Но эти слухи лишь забавляли влюбленных.

Гала часто позирует своему мужу — она присутствует на его картинах и в аллегории сна, и в образе Богоматери или Елены Прекрасной. Периодически интерес к сюрреалистическим картинам Дали начинает затухать, и Гала выдумывает новые способы заставить богачей раскошелиться. Так Дали начал создавать оригинальные вещицы, и это принесло ему серьезный успех. Теперь художник был уверен в том, что точно знает, что же такое сюрреализм на самом деле. «Сюрреализм — это Я!» — говорил он, уподобившись королю-Солнце.

Но вот пришла старость…
Жизнь Гала была бы безоблачной до самых последних дней — если бы не старость!.. Женщина, привыкшая блистать, не могла смириться с морщинами, дряблостью кожи, поэтому пыталась помешать естественному процессу старения, принимая витамины, проходя курсы омоложения, делая пластические операции.

Диеты и молодые любовники тоже шли в ход, но и они не могли помочь ей на склоне лет. Одним из ее любовников был Джефф Фенхольт, исполнитель роли Мессии в рок-опере «Иисус Христос — суперзвезда». «Сальвадору все равно, у каждого из нас своя жизнь», — откровенничала Гала при общении с журналистами. Когда интервью брали у Дали, он придерживался той же линии поведения: «Я разрешаю Гала иметь столько любовников, сколько ей хочется. Я даже поощряю ее, потому что меня это возбуждает». Была ли такая позиция искренней — нам этого уже не узнать.

На закате лет
На склоне лет Гала несколько отдалилась от Дали. Он купил ей средневековый замок - Пуболь, где она наслаждалась последними радостными днями со своими юношами. Но когда она сломала шейку бедра, альфонсы, конечно же, бросили свою госпожу, и она осталась в одиночестве. Гала умерла в клинике в 1982 году.

Гала попросила Дали похоронить ее в Пуболе, однако один из испанских законов запрещал перевозить тела погибших без специального разрешения властей. Закон был принят еще во времена, когда в Европе бушевала эпидемия чумы, и уже порядком устарел, но за его нарушение, тем не менее, Дали светила тюрьма. Его это не останавливало.

Обнаженное тело возлюбленной Сальвадор оборачивает в одеяло и садит в «Кадиллак», как живую. С ними отправляются верный водитель Артуро и сестра милосердия. На случай, если авто остановят служители правопорядка, договорились сказать им, что Гала умерла в дороге.

Путь занял немногим более часа: «Кадиллак» прибыл в Пуболь, когда все уже было готово для погребения. В 6 часов вечера 11 июня 1982 года Гала Дали была захоронена в гробу с прозрачной крышкой в склепе замка в Пуболе после короткой церемонии в узком кругу.

С уходом Гала странности художника стали проявляться еще сильнее. Он навсегда оставил холст и кисти и мог целыми днями ничего не есть. Если его пытались уговорить, развлечь беседой, Дали становился агрессивен, плевал в медсестер, иногда даже кидался на них. Но он не бил женщин — только царапал им лицо ногтями. Казалось, он утратил дар членораздельной речи — мычание художника никто не мог понять. Теперь уже все были уверены в том, что безумие полностью овладело сознанием гения.

Без своей музы Дали прожил еще семь лет. Но можно ли эти годы назвать жизнью? Слишком большим оказался счет, который предъявила художнику судьба за его гениальные прозрения.

Когда же приступы не терзали художника, он просто сидел у окна с закрытыми ставнями и часами смотрел в пустоту.

______________________________
Сегодня День Рождения Гала

[Sunshine]

Маленькая Наташа Гончарова была обязана всем деду. Когда семья переселилась в свое поместье Полотняный завод, после бегства от Наполеона, они не смогли долго прожить там с Афанасием Гончаровым. Супруги Наталья Ивановна и Николай Гончаров уехали в Москву, но дочь оставили в усадьбе. Об этом очень просил дед. «Всех забирайте, а Ташу мне оставьте!», - говорил Афанасий Гончаров. И не прогадал. У отца Наташи Николая Гончарова стала прогрессировать душевная болезнь, которая усугублялась пьянством. Он гонялся по дому с ножом за женой и детьми. В это время маленькая Наташа Гончарова, живя с дедом, ни в чем себе не отказывала. Таша жила как маленькая принцесса - дед выписывал для внучки дорогие платьица и шляпки, комнаты были завалены игрушками и сладостями, в парке устраивались пышные праздники. Старик обожал внучку, и все воспитание сводилось к безудержному баловству. Девочку учили писать и считать, учили французскому языку. Ее приучили к имени Натали. Ей объяснили, что так ее будут называть, когда она станет барышней.

Хорошее образование дало свои плоды. Недавно пушкинисты нашли школьные тетрадки Натали, и к полному своему изумлению обнаружили, что эта девочка была гораздо умнее своих сверстников. Было найдено поразительно сочинение на тему государственного устройства Китая. А ведь Наталье было всего 10 лет! Сочинение было написано с такими подробностями, которые свидетельствуют о ее невероятной начитанности. Также была найдена тетрадка с французскими изречениями и афоризмами.

Согласие Натальи Гончаровой на свадьбу дочери с Пушкиным было очень неожиданным. Мама была против женитьбы. Она несколько раз отказывала Пушкину и даже выпроваживала его из дома. Впервые Пушкин увидел 16-летнюю Наташу на балу. Он так томился любовью к ней, что через несколько месяцев приехал в дом Гончаровых свататься. Он попросил у Натальи Ивановны руки младшей дочери. В ответ - ни да, ни нет. Это было в мае. Уже осенью Пушкин снова приехал к Гончаровым. Искал встреч на прогулках, ждал возле ее дома. Он влюблен, он очарован - словом, он «огончарован». Новая встреча оказалась такой ледяной, Наталья Ивановна так явно выпроваживала его, что поэт уехал в Петербург «со смертью в душе». Через год, в 1830, он снова решается на предложение. Он получает неожиданное согласие. Но будущая теща продолжает изводить Пушкина бесконечной волокитой. Не разрешает дочери писать жениху письма - только под диктовку матери. Потом заявляет, что свадьбу придется отложить - денег нет, а без приданого - неприлично. Тогда Пушкину даже приходится заложить имение. В итоге Наталья Ивановна все-таки дает согласие на свадьбу.

Венчание Пушкиных состоялось в церкви Большого Вознесения на Никитской. Во время церемонии все шло не так, как планировалось. Пушкин задел аналой - крест и Евангелие упали на пол. После этого кольцо жениха упало и со звоном покатилось на каменный пол. Плюсом ко всему в руках поэта венчальная свеча затрещала и погасла. Пушкин даже произнес: «Плохие предзнаменования».

Супруги поселились в Царском селе. Красота юной жены Пушкина привлекла внимание Николая I. Он слыл большим любителем женщин. Император даже изменил маршрут конных прогулок, чтобы проезжать мимо окон Пушкиных; но, увы, шторы были плотно закрыты. После этого пошли слухи об особом интересе Николая к Наталье. Однако она вела себя подобающе, и все сплетни прекратились.

В известном донжуанском списке Александра Пушкина Натали - сто тринадцатая. Она завершала длинный перечень возлюбленных поэта.

Наталья родила Пушкину четырех детей. Однако при родах поэт присутствовал только раз — во время рождения первой дочки Марии в мае 1832 года. Пушкин так был потрясен страданиями жены во время родов, что твердо решил больше такого стресса не испытывать. После этого всех троих детей Наталья рожала без мужа. Гришу, Наташу и Александра Пушкин увидел уже после того, как роды заканчивались и в доме все затихало. Даже мать и сестра поэта упрекали его за такое вечное бегство. Натали - никогда.

Роковым в жизни супругов было знакомство Натальи с Дантесом в 1835 году. Пушкинисты долго исследовали письма Натальи к Дантесу и приходили к разным заключениям. Некоторые считают, что письма написаны специально, что «это ещё одно звено в травле Пушкина», и, возможно, к их созданию приложила руку враг поэта Идалия Полетика. Другие уверены, что никаких писем вовсе не было, их написал сам Дантес позднее, желая оправдаться, и оставил в своих бумагах. Итальянская переводчица Серена Витале получила письма лично от правнука Дантеса. По её мнению, Пушкина была «поджигательницей»: не уступая Дантесу, она «не сумела и не захотела положить конец сладостной игре», и «если бы она подошла в своих отношениях с Дантесом до конца, Пушкин не погиб бы». Также в вину Наталье Николаевне ставили свидание с Дантесом на квартире Идалии Полетики.

Пушкина не стало в пятницу. Этот день недели стал траурным для Натальи. До конца жизни в пятницу она никуда не выезжала, «предавалась печальным воспоминаниям и целый день ничего не ела».


_____________________
Сегодня День Рождения, Натали

[bate]

Тогда же умер дед Гончаровой, оставив после себя долг в размере 1,5 млн рублей.

Какая-то несусветная сумма. Сам Пушкин, который слыл игроманом и кутилой, оставил 136 000 рублей долга.