Святая Земля. Мой край родной. Опции

[Сладкий Яд]

[Сладкий Яд]

[Сладкий Яд]

[Сладкий Яд]

Алия моя, алия,
Час решительный настаёт.
Круто вьётся тропа твоя,
Начиная второй исход.

Позабудь о своей судьбе,
Откажись от былых затей, -
Время думать не о себе,
Время - просто спасать детей.

От российских скупых щедрот
Не надейся свой скарб спасти:
Всё отнимет "Аэрофлот"
Или Венгрия по пути.

Только то, что возьмёшь в пальто,
Только то, что снесёшь в руках...
Но сегодняшний страх зато
Будет в жизни последний страх.

Не оглядывайся назад
Под заоблачной пеленой
В небе тускло горит, как ад,
Шереметьевский порт ночной.

Обречён этот чёрный град.
Не дождётся дружка Ассоль.
Не оглядывайся назад,
А не то - обратишься в соль.

Непривычна чужая речь.
Будет плакать ночами сын.
Будет горло и душу жечь
Беспощадный сухой хамсин.

Поменяется ход времён, -
Станут счастливы все олим:
Восхождение на Синон -
Восхождение на Олимп.

Алия моя, алия...
До рассвета тужу о том,
Неужели смогу и я
Отправляться твоим путём?

Дым пожара со всех сторон,
Ветер воли свистит в ушах,
И коварно мне шепчет он,
Что, мол, труден лишь первый шаг.

Александр Городницкий

[Сладкий Яд]

Ирина Алексеева

Баллада о стене плача

Ничего я не знаю об этой стене...
Не касалась я древних шершавых камней,
но она иссушила все слезы во мне
на пути беспощадном к непознанной - к ней...
Представала она то холодной волной
и катилась ко мне, чтоб отбросить в покой.
или просто родной беззащитной спиной,
не бывавшей вовек под моею рукой,

лишь украдкой целованной взглядом моим...
Ничего я не знаю об этой стене...
Где под солнцем горячим, под ветром сухим
она ждёт меня?.. В самом несбыточном сне:
там идут к ней, идут всё такие, как я,
иль другие - неважно - но тысячи лет...
И бежит к ней олень, и ползёт к ней змея,
и какая-то птица летит, как на свет...

Ничего я не знаю... Когда-то дойдём
и уткнёмся в неё глупой тысячей лбов
и, лаская её, пальцы в кровь обдерём,
и заполнит все щели безумный наш зов.
Мы напишем про всё - пусть до неба дойдёт!
Станут камни морщинистей день ото дня,
и, старея от наших надежд и невзгод,
будет плакать в бессилии эта стена...

Ничего я не знаю об этой стене...
Не касалась я древних шершавых камней,
но она иссушила все слезы во мне
на пути беспощадном к непознанной - к ней...
Я не знаю туда ни дорог, ни путей,
но мне надо добраться, мне надо дойти,
чтобы, скомкав записку, коснуться камней
и одно только вышептать слово: "Прости..."

[осинка]

Люблю осень вашу.
Желто - красные листья.
У нас такого не бывает.
Цветение круглый год.
Одни отцветают, другие зацветают.

Это где?
А листья облетают, меняются?

[Сладкий Яд]

Это где?
А листья облетают, меняются?

Облетают. Меняются. Конечно.
Где? В СТ

[осинка]

Облетают. Меняются. Конечно.
Где? В СТ

То есть какие-то деревья цветут (раз цветение круглый год), а какие-то стоят голые, чтоб потом пустить почки? А потом наоборот, те стоят голые, а эти цветут. Или на дереве листва заменяется как у нас волосы на голове, какая-то растёт, какая-то выпадает и в целом незаметно.

А когда листья облетают, не желтеют?

[Сладкий Яд]

То есть какие-то деревья цветут (раз цветение круглый год), а какие-то стоят голые, чтоб потом пустить почки? А потом наоборот, те стоят голые, а эти цветут. Или на дереве листва заменяется как у нас волосы на голове, какая-то растёт, какая-то выпадает и в целом незаметно.

Не все деревья сбрасывают листву.
Некоторые да.
Листву сбрасывают на место их цветы раскрываются.

[Сладкий Яд]

Сладкое бремя, глядишь, обернется копейкою:
кровью и порохом пахнет от близких границ.
Смуглая сабра с оружием, с тоненькой шейкою
юной хозяйкой глядит из‑под черных ресниц.
Как ты стоишь… как приклада рукою касаешься!
В темно‑зеленую курточку облачена…
Знать, неспроста предо мною возникли, хозяюшка,
те фронтовые, иные, мои времена.
Может быть, наша судьба, как расхожие денежки,
что на ладонях чужих обреченно дрожат…
Вот и кричу невпопад: до свидания, девочки!
Выбора нет! Постарайтесь вернуться назад!

Булат Окуджава


Вы говорите про Ливан...
Да что уж тот Ливан, ей-богу!
Не дал бы Бог, чтобы Иван
на танке проложил дорогу.
Когда на танке он придёт,
кто знает, что ему приспичит,
куда он дула наведёт
и словно сдуру что накличет...
Когда бы странником – пустяк,
что за вопрос – когда б с любовью,
пусть за деньгой – уж лучше так,
а не с будёнными и с кровью.
Тем более что в сих местах
с глухих столетий и поныне –
и мирный пламень на крестах,
и звон малиновый в пустыне.
Тем более что на Святой Земле
всегда пребудут с нами
и Мандельштам, и Лев Толстой,
и Александр Сергеич сами.

Булат Окуджава