И. Бродский Опции

[Ирэна]

Иосиф Бродский-мой любимый поэт, и я не могла оставить его без "внимания"..)



Краткая биография

Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь".
Иосиф Бродский

Иосиф Бродский родился 24 мая 1940 года в Ленинграде в еврейской семье. Отец был военным фотокорреспондентом, мать -бухгалтером. Раннее детство Иосифа пришлось на годы войны, блокады, послевоенной бедности и прошло без отца. В 1955 году, в неполные шестнадцать лет, закончив семь классов и начав восьмой, Бродский бросил школу и поступил учеником фрезеровщика на завод «Арсенал». Это решение было связано как с проблемами в школе, так и с желанием Бродского финансово поддержать семью. Безуспешно пытался поступить в школу подводников. В 16 лет загорелся идеей стать врачом, месяц работал помощником прозектора в морге при областной больнице, анатомировал трупы, но в конце концов отказался от медицинской карьеры. Кроме того, в течение пяти лет после ухода из школы Бродский работал истопником в котельной, матросом на маяке, рабочим в геологических экспедициях.
Первые стихи Бродский написал в 1957 году. Серьезно занимался самообразованием, изучая классическую мифологию и религиозную философию. В это же время увлекся поэтическими переводами с польского и английского языков. Официальная литература его отвергала, возможности опубликоваться не было, и он жил только случайными заказами за стихотворные переводы. К началу 60-х поэт был уже хорошо известен в ленинградских и московских литературных кругах и получил признание многих выдающихся поэтов старшего поколения. Среди них Анна Ахматова, которая на одном из подаренных ему сборников написала: «Иосифу Бродскому, чьи стихи кажутся мне волшебными».

Круг общения его очень широк, но ближе всего Бродский сходится с такими же юными поэтами, студентами Технологического института Евгением Рейном, Анатолием Найманом, Дмитрием Бобышевым. В 1962 году у Ахматовой Бродский встретил молодую художницу Марину (Марианну) Басманову. Первые стихи с посвящением «М. Б.» — «Я обнял эти плечи и взглянул…», «Ни тоски, ни любви, ни печали…», «Загадка ангелу» датируются тем же годом.

» Кликните сюда для просмотра оффтоп текста.. «

В 1964 году Марина Басманова приехала к Бродскому в ссылку и они жили вместе, а 8 октября 1967 г у Марины Басмановой и Иосифа Бродского родился сын Андрей Басманов. Из-за преследования Бродского его сыну решили дать фамилию матери. Личные отношения сохранились и после высылки Бродского в 1972 году, а в 1993 году, по приглашению Бродского его сын Андрей Басманов приезжал в Нью-Йорк и гостил у отца несколько месяцев.

В 1963 г. обострились отношения поэта с ленинградскими властями. Хотя он не писал антисоветских стихов, идеологических работников раздражала независимость его творчества и личного поведения. Была организована травля, опубликован пасквиль «Окололитературный трутень», а в феврале 1964 г. Бродский был арестован. После первого закрытого судебного разбирательства его поместили в судебную психбольницу, затем на втором, открытом, процессе обвинили в тунеядстве и приговорили к высылке на 5 лет с обязательным привлечением к физическому труду. Было очевидно, что статья является сигналом к преследованиям и, возможно, аресту Бродского. 8 января 1964 года «Вечерний Ленинград» опубликовал подборку писем читателей с требованиями наказать «тунеядца Бродского». 13 февраля 1964 года Бродского арестовали по обвинению в тунеядстве. 14 февраля у него случился в камере первый сердечный приступ. С этого времени Бродский постоянно страдал стенокардией, которая всегда напоминала ему о возможной близкой смерти (это не мешало вместе с тем оставаться заядлым курильщиком). Во многом отсюда «Здравствуй, мое старение!» в 33 года и «Что сказать мне о жизни? Что оказалась длиной в 40» — со своим диагнозом поэт действительно не был уверен, что доживёт до этого дня рождения.
Из заседания суда:
Судья: Ваш трудовой стаж?
Бродский: Примерно…
Судья: Нас не интересует «примерно»!
Бродский: Пять лет.
Судья: Где вы работали?
Бродский: На заводе. В геологических партиях…
Судья: Сколько вы работали на заводе?
Бродский: Год.
Судья: Кем?
Бродский: Фрезеровщиком.
Судья: А вообще какая ваша специальность?
Бродский: Поэт, поэт-переводчик.
Судья: А кто это признал, что вы поэт? Кто причислил вас к поэтам?
Бродский: Никто. (Без вызова). А кто причислил меня к роду человеческому?
Судья: А вы учились этому?
Бродский: Чему?
Судья: Чтобы быть поэтом? Не пытались кончить вуз, где готовят… где учат…
Бродский: Я не думал… я не думал, что это даётся образованием.
Судья: А чем же?
Бродский: Я думаю, это… (растерянно) от Бога…
Судья: У вас есть ходатайства к суду?
Бродский: Я хотел бы знать: за что меня арестовали?
Судья: Это вопрос, а не ходатайство.
Бродский: Тогда у меня нет ходатайства.
Все свидетели обвинения начинали свои показания со слов: «Я с Бродским лично не знаком…»[8], перекликаясь с формулировкой времён травли Пастернака: «Я роман Пастернака не читал, но осуждаю!..».

13 марта 1964 года на втором заседании суда Бродский был приговорён к максимально возможному по указу о «тунеядстве» наказанию — пяти годам принудительного труда в отдалённой местности. Он был сослан в Коношский район Архангельской области и поселился в деревне Норенская. Бродский назвал это время самым счастливым в своей жизни. В деревне Норенской Коношского района Архангельской области Иосиф Бродский прожил полтора года (с 25 марта 1964 по 4 сентября 1965). В ссылке поэт впервые в жизни соприкоснулся не с городской, а с крестьянской Россией. «Если меня на свете что-нибудь действительно выводит из себя, так это то, что в России творится именно с землей, с крестьянами,- писал он. – Меня это буквально сводило с ума! Потому что нам, интеллигентам, что – нам книжку почитать, и обо всем забыл, да? А эти люди ведь на земле живут. У них ничего другого нет. И для них это – настоящее горе. Не только горе – у них и выхода никакого нет… Вот они и пьют, спиваются, дерутся… Мне гораздо легче было общаться с населением этой деревни, нежели с большинством своих друзей и знакомых в родном городе». В Норенской Бродского считали чудаком и деревенскую работу поручали самую примитивную. Себе на жизнь он заработать не мог. Друзья отправляли в Норенскую деньги, консервы и книги. Анна Ахматова лично собирала посылки для опального поэта. Позже Бродскому удалось устроиться в Коношский комбинат бытового обслуживания фотографом. Из Ленинграда прислали гоночный велосипед, на котором поэт каждый день гонял в Коношу и обратно. Многие свои фотоработы Бродский дарил местным жителям. Коношане и помнят его как фотографа.
Бродский говорил, что он не любит белые ночи, потому что нельзя писать в темноте при свете лампы. И ему очень не хватало моря. Но, несмотря на суровые условия Севера, поэт проникся красотой северной природы и написал множество прекрасных стихотворений. В Норенской появились на свет лучшие деревенские стихи Бродского: «К Северному краю», «Дом тучами придавлен до земли», «Колыбельная», «Песня», «В деревне Бог живет не по углам», «Народ». Стихи, увидевшие свет на Севере, вошли в знаменитые сборники «Остановка в пустыне» и «Фонтан». Судя по датам, в Норенской делались наброски и фрагменты большой поэмы «Горбунов и Горчаков». По творческой продуктивности этот период в жизни поэта можно сравнить с Болдинской осенью и ссылкой в Михайловское Пушкина. Именно в Норенской завершилось формирование Бродского как крупнейшего русского поэта второй половины ХХ века.
Природа и люди маленькой деревни оказались важной вехой на жизненном пути лауреата Нобелевской премии. «Те два года, которые я провел в деревне, — самое лучшее, по-моему, время моей жизни», — не раз говорил он своим собеседникам. Пребывание в северной ссылке во многом определило его жизненную позицию: «Я был тогда городским парнем и, если бы не эта деревенька, им бы и остался. Возможно, я был бы интеллектуалом, читающим книги – Кафку, Ницше и других, эта деревня дала мне нечто, за что я всегда буду благодарен КГБ, поскольку, когда в шесть часов утра идешь по полю на работу, и встает солнце, и на дворе зима, осень или весна, начинаешь понимать, что в то же самое время половина жителей моей страны, половина народа делает то же самое. И это дает прекрасное ощущение связи с народом. За это я был безумно благодарен – скорее судьбе, чем милиции и службе безопасности. Для меня это был огромный опыт, который в какой-то мере спас меня от судьбы городского парня».

За Бродского заступились Ахматова, Твардовский, К. Чуковский, Шостакович и др. советские и зарубежные известные — в 1965 году Бродский был возвращен в Ленинград. Но по-прежнему ни один журнал и ни одно издательство не осмеливались его публиковать, четыре стихотворения — вот все, что удалось опубликовать Бродскому в родной стране. Стихи Бродского расходились в списках, в обход и поверх печатного станка, убедительнейшим образом доказывая изначальное, врожденное свойство поэзии завоевывать сердца с голоса, с лета, с первого взгляда. Увы, чем сильнее звучал этот голос, тем подозрительнее относились к нему те, кого Блок в своей Пушкинской речи назвал «чиновниками», собирающимися «направлять поэзию по каким-то собственным руслам, посягая на ее тайную свободу и препятствуя ей выполнять ее таинственное назначение».

» Кликните сюда для просмотра оффтоп текста.. «

В 1972 г. поэт был вынужден покинуть родину. 12 мая 1972 года Бродского вызвали в ОВИР ленинградской милиции и поставили перед выбором: эмиграция или «горячие денёчки», то есть тюрьмы и психбольницы. К тому времени Бродскому уже дважды приходилось проводить по несколько недель в психиатрических больницах, что было для него намного страшнее тюрьмы и ссылки. Выбрав эмиграцию, Бродский пытался максимально оттянуть день отъезда, но (возможно, в связи с визитом в СССР Никсона) власти СССР хотели отправить его за рубеж как можно быстрее.
Отправляясь в вынужденную эмиграцию, он написал письмо Генеральному секретарю КПСС Леониду Брежневу, в котором выразил надежду, что ему разрешат публиковаться в русских журналах и книгах.
Бродский уезжает в США, где получает признание и нормальные условия для литературной работы. Он преподает русскую литературу в университетах и колледжах. Продолжает писать стихи на русском и прозу на английском. На Западе, в основном в США, вышло при его жизни более 10 книг.
Пересадка на чужую почву была вынужденной и тяжелой. Там, в Соединенных Штатах, пришлось перенести две операции на сердце. Помните, у Мандельштама: «Видно, даром не проходит шевеленье этих губ, и вершина коли-бродит, обреченная на сруб».
Нет, дар не оскудел, не потускнел, но чего это стоило человеку, принужденному учиться «у них — у дуба, у березы»? Можно только догадываться. Впрочем, стихи расскажут многое.
...И ежели я ночью
отыскивал звезду на потолке,
она, согласно правилам сгоранья,
сбегала на подушку по щеке
быстрей, чем я загадывал желанье.

В 1987 г., в возрасте сорока семи лет, Бродский был награжден Нобелевской премией по литературе «за всеохватное авторство, исполненное ясности мысли и поэтической глубины» (Бродский – один из самых молодых лауреатов Нобелевской премии за все годы ее присуждения). Прочитанная им «Нобелевская лекция» остается интеллектуальным и эстетическим бестселлером, трактующим проблему независимости творческой личности от социального окружения, тему преемственности и моральных обязательств, трагичности бытия и уроков истории грядущим поколениям.
В Париже в 1991 г. Бродский познакомился с итальянской аристократкой Марией Соззани (русской по матери) и женился на ней.

В 1993 г. родилась дочь Анна Александра Мария. Родители Бродского двенадцать раз подавали заявление с просьбой разрешить им повидать сына (вместе или по отдельности), но даже после того, как Бродский перенёс операцию на открытом сердце в 1978 году и из клиники было написано официальное письмо с просьбой позволить родителям приехать в США для ухода за больным сыном, им было отказано. Мать Бродского умерла в 1983 году, немногим более года спустя умер отец. Оба раза Бродскому не позволили приехать на похороны. В 1986 году было написано «Представление». Родителям посвящены «Мысль о тебе удаляется, как разжалованная прислуга…» (1985), «Памяти отца: Австралия» (1989), эссе «Полторы комнаты» (1985).
С началом Перестройки в СССР стали публиковаться стихи Бродского, литературоведческие и журналистские статьи о поэте. В 1990-х годах начали выходить книги. В 1995 году Бродскому было присвоено звание Почётного гражданина Санкт-Петербурга. Последовали приглашения вернуться на родину. Бродский откладывал приезд: его смущала публичность такого события, чествования, внимание прессы, которыми бы сопровождался его визит. Одним из последних аргументов было: «Лучшая часть меня уже там — мои стихи»
В 1995 г., к пятидесятипятилетию поэта, в Санкт-Петербурге журнал «Звезда» организовал международную научную конференцию, посвященную его творчеству. Тогда же был подписан указ Анатолия Собчака о присвоении Иосифу Бродскому звания почетного гражданина Санкт-Петербурга. Собчак настойчиво приглашал Бродского в Петербург, в Россию, но Броский, после некоторых раздумий, отклонил это предложение.
В ходе жизни в Америке Бродского постоянно беспокоили проблемы с сердцем. Болезнь сердца привела к смерти. Иосиф Бродский умер в возрасте 55 лет, 28 января 1996 г. Субботним вечером 27 января 1996 года в Нью-Йорке Бродский готовился ехать в Саут-Хедли и собрал в портфель рукописи и книги, чтобы завтра взять с собой. В понедельник начинался весенний семестр. Пожелав жене спокойной ночи, Бродский сказал, что ему нужно ещё поработать, и поднялся к себе в кабинет. Утром, на полу в кабинете его и обнаружила жена. Бродский был полностью одет. На письменном столе рядом с очками лежала раскрытая книга — двуязычное издание греческих эпиграмм. Сердце, по мнению медиков, остановилось внезапно — инфаркт, поэт умер в ночь на 28 января 1996 года.
Присланное телеграммой предложение депутата Государственной Думы РФ Г. В. Старовойтовой похоронить великого поэта в Петербурге на Васильевском острове было семьёй отвергнуто — Бродский не хотел возвращаться на родину, кроме этого Бродский не любил своё юношеское стихотворение со строками «На Васильевский остров я приду умирать…».
За две недели до своей смерти Бродский купил себе место в небольшой часовне на нью-йоркском кладбище по соседству с Бродвеем (именно такой была его последняя воля). После этого он составил достаточно подробное завещание. Был также составлен список людей, которым были отправлены письма, в которых Бродский просил получателя письма дать подписку в том, что до 2020 года получатель не будет рассказывать о Бродском как о человеке и не будет обсуждать его частную жизнь; о Бродском-поэте говорить не возбранялось.Похоронен, по его последней воле, в Венеции.

Общий вид могилы в Венеции, остров Сан-Микеле, 2004. Люди оставляют камешки, письма, стихи, карандаши, фотографии, сигареты Camel (Бродский много курил) и виски. На обороте памятника выполнена надпись по латыни, — это строка из элегии Проперция лат. Letum non omnia finit — Со смертью не все кончается.

О поэзии И. Бродского
Поэт, по Бродскому,— человек, противостоящий «толпе» и мирозданью. В поэзии Бродского просматривается лирический герой, читатель следит за его судьбой, любуется им и ужасается тому, что с ним происходит. Значимым элементом поэзии позднего Бродского является понятие голоса : Я родился и вырос в балтийских болотах, подле/серых цинковых волн, всегда набегавших по две,/ и отсюда – все рифмы, отсюда тот блеклый голос,/вьющийся между ними, как мокрый волос – пишет И.Б. в «Части речи» (1975) Бродский отождествляет собственное «я» именно с понятием голоса, как бы вычёркивая свою материальную ипостась: «…нарисуй на бумаге пустой кружок – это буду я, ничего внутри…»
С этим, как всегда, связано представление о ценностях: они усматриваются не в жизни, а, может быть, в душе поэта. С земными «ценностями» дело обстоит неважно. Оттого и вульгаризмы, грубость, соседство высокого и низкого, чересполосица белого и черного. Надо ещё сказать, что его поэтический облик, в общем, сильно отличается от его реального, житейского облика.

В узком кругу он был человек очень добрый. Ему более всего был чужд богемный уровень доброжелательства, когда мы все друг друга поощряем, говорим какие-то хорошие слова: «ты гений, старик» и так далее, – но на самом деле это мало что значит. Все озабочены только своими делишками. Он не был таким человеком. Если он кого-то любил, если ему что-то нравилось, то он всеми возможными способами помогал, не жалел своего времени. «Я любил немногих, однако сильно…» При этом он, конечно, уклонялся от многих людей, которые его, что называется, доставали, но это естественно. Тем более что очень многие из них были людьми малоодарёнными, просто пытающимися использовать его в своих интересах.

Но, видимо, в нём был и момент моральной опустошённости, чему очень, в общем, соответствует его судьба. Ранние гонения, бедная жизнь, измены возлюбленной, предательство друзей, расставание с родителями и необходимость выжить в новой среде, в эмиграции, – всё это требовало какого-то жёсткого и отстранённого взгляда на вещи. И он где-то в душе этот отрицательный цинический взгляд, безусловно, хранил, и некоторые корни его поэзии именно из этого душевного слоя и произросли. Может быть, именно поэтому в последние годы он уже просто почти не пишет стихи; если посмотреть в собрание сочинений, то он, который мог за год написать несколько тысяч строк, за последние четыре-пять лет оставил совсем немного стихотворений.

[ShakuDancer]

Воротишься на родину. Ну что ж.
Гляди вокруг, кому еще ты нужен,
кому теперь в друзья ты попадешь?
Воротишься, купи себе на ужин

какого-нибудь сладкого вина,
смотри в окно и думай понемногу:
во всем твоя одна, твоя вина,
и хорошо. Спасибо. Слава Богу.

Как хорошо, что некого винить,
как хорошо, что ты никем не связан,
как хорошо, что до смерти любить
тебя никто на свете не обязан.

Как хорошо, что никогда во тьму
ничья рука тебя не провожала,
как хорошо на свете одному
идти пешком с шумящего вокзала.

Как хорошо, на родину спеша,
поймать себя в словах неоткровенных
и вдруг понять, как медленно душа
заботится о новых переменах.

1961