Владимир Набоков Опции

[Vanilka]

Владимир Владимирович Набоков (Vladimir Nabokov), США, 23.04.1899-02.07.1977

В.В. Набоков - русско-американский писатель, переводчик, литературовед. Опубликовал множество романов, из которых наибольшую известность получили написанные на русском языке «Машенька», «Камера обскура», «Дар», а из созданных на английском - «Лолита», «Пнин» и книга мемуаров «Другие берега». Кроме того, писатель перевел на английский язык «Слово о полку Игореве» и «Евгения Онегина».

catlingvist, вот тут и поделишься итоговым мнением о "Лауре" (:

Читала только "Лолиту", продиралась достаточно долго, язык тяжёлый, но общее впечатление давящего психологизма оставило довольно глубокое впечатление.
Сейчас на очереди лежат "Камера обскура", давно рекомендуемая мне, как произведение куда сильнее, чем "Лолита", и сборник пьес. Пьесы полистала, увиденное понравилось.
Ещё читала несколько стихов его о России, тоже зацепило.

[Делви]

А он что-то на русском писал, что-то на английском.

вот это на английском, перевел не сам, увы.

редактировать его может только Владимир Набоков, который, к сожалению, умер раньше ,чем успел это сделать.

"перевод с английского Геннадия Барабтарло
Редактор Андрей Бабиков"
я про это и говорю. Если он не хотел сам выпускать свою недописанную и недоредактированную самим им книгу, то и не надо было.

это стилистическая особенность.

и эта же "стилистическая особенность" (которая заключается в незнании правила "когда предлог "раз-, из- и тд" ставится перед глухой корневой согласной, то з меняется на с") и в статье сына, и в статье переводчика.

вы этого уже не поймёте, увы.

не относитесь к другим с чувством превосходства, может и пойму.
С чего вот, допустим, вы знакомились с Набоковым?

Владимир Набоков - безумно романтичный, самый нежный и тонкий писатель. вы своими неумелыми и незрелыми словами, так как не знакомы с его творчеством, просто губите на корню всё то, что могли бы в нём открыть для себя.
степень его чувственности переходит границы воображения. то, что никогда нельзя описать словами, описывал он за нас.
читая эту тончайшую и прекраснейшую прозу и поэзию, лично я не могу быть равнодушна. он прекрасен в своём стиле. даже после смерти

"Флоре было четырнадцать лет невступно, когда она лишилась девственности со сверстником, смазливым мальчишкой, подававшим мячи на Картоновых кортах в Каннах. Три-четыре полуразрушенные крылечные ступеньки (все, что уцелело от вычурного публичного сортира или какого-то древнего фронтона), заросшие мятой и колокольчиками среди можжевеловых кустов, служили скорее местом исполнения взятой ею на себя обязанности, чем мимоходным удовольствием, которому она обучалась. С безмолвным интересом наблюдала она за тем, с каким трудом Жюль напяливает отроческого размера чехольчик на свой необычайной толщины снаряд, который при полном распрямлении отводил плешь несколько вбок, точно опасаясь пощечины наотмашь в самую решительную минуту. Флора позволяла Жюлю делать что хочет, только не целовать в губы, и они не произносили ни слова, разве что когда уговаривались о следующем свидании."

Извините, я столько убога, что не вижу романтики.
Дальше спорить с вами бессмысленно, вы фанатка.

[LoLa]

и эта же "стилистическая особенность" (которая заключается в незнании правила "когда предлог "раз-, из- и тд" ставится перед глухой корневой согласной, то з меняется на с") и в статье сына, и в статье переводчика.

не говорите уверенно о том, чего даже не потрудились узнать.

"Не могу здесь не остановиться хоть ненадолго на вопросе языка перевода. В предисловиях к изданным «Азбукой» в моем переводе «Пнину» и «Истинной жизни Севастьяна Найта» я пытался объяснить единственную в своем роде трудность перевода английских книг русского писателя Набокова на русский в том отчаянном положении, в котором некогда родной его язык оказался в некогда родной его стране. Судя по некоторым дошедшим до меня отзывам, эти замечания или не были замечены вовсе, или произвели недоуменные, хотя и живые дебаты на открытых эфемерных форумах о том, например, для чего я пишу приставку «без-» сплошь без оглушения, с разными более или менее фантастическими предположениями. Один болтливый журнал с древнерусским названием «Бизнес-Балтия» поместил рецензию, где говорится, что «от этого небрежения современными нормами грамматики веет белоэмигрантской спесью… кажется, дай ему волю, Барабтарло вернулся бы к ижицам и ятям». Случалось, что за это и вправду лишали воли, но там, где я это пишу, такая воля — писать по русским правилам — мне дадена, и я ею всегда и повсеместно пользуюсь; однако там, где это печатается, у меня ее нет, по очевидным в нынешних условиях практическим причинам. Пишу же я так вследствие искреннего отвращения от всякого советского даже маломальского изобретения, а здесь вещь важная. Чтобы узнать температуру больного, градусник нужно ставить не куда-нибудь, а под язык. В 1928 году Дмитрий Лихачев за изъятые у него при аресте тезисы непревзойденного доклада об убийственном вреде введенной в совдепии орфографии получил пять лет концентрационного лагеря «особого назначения». А когда десятки лет спустя ему позволили снять с них копию в архиве ленинградской тайной полиции и он их напечатал — в том виде, в каком они были написаны, по «старой, традицюнной, освященной, исторической русской орфографiи» (из заглавия его доклада), то в набранном семистраничном тексте я насчитал восемьдесят орфографических ошибок и бросил считать; набирать и корректировать по несоветским правилам в 1993 году уже было некому. Иные из более разсудительных повторяют бродячий сюжет о «приготовленной еще до революции реформе», которую большевики, мол, «только провели декретом», но эти люди не знают ни существа, ни изнанки этого вопроса, и таковых я отсылаю к статье профессора Кульмана, члена академической комиссии по реформе.

Современные нормы наряжены и закреплены негодными нормировщиками в исключительно неблагоприятных условиях. С другой стороны, ведь и Набоков — белоэмигрант, и нет спеси в том, что его переводчик пытается доступными ему средствами воспроизвести родную им обоим речь. Как раз так называемая советская школа перевода привыкла к насилию над оригиналом, и там действительно и собственное правописание, и собственная гордость, и на буржуев смотрят свысока и переводят их по-свойски.

Нет у меня и желания оригинальничать. По соглашению с издательством я сохраняю только две-три черты школьной русской орфографии, оговоренные в каждом издании как «особенности правописания переводчика», и эти «особенности» — просто вешки, столбики или кресты на дорожной обочине, напоминающие о произошедшей здесь некогда катастрофе."